Генрих Харрер - Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

В середине колонны развевалось два флага: государственный флаг Тибета и личное знамя Далай-ламы XIV. Это свидетельствовало о присутствии в караване правителя страны. Наблюдая, как юный Божественный Правитель медленно поднимается на перевал верхом на сером коне, я невольно вспомнил об одном древнем пророчестве, которое иногда шепотом повторяли в Лхасе: тринадцатый Далай-лама, однажды изрек оракул, станет последним звеном в длинной цепи своих предшественников.

И вот, это предсказание как будто исполнялось. С момента интронизации Далай-ламы прошло четыре недели, но юному правителю так и не удалось взять власть в свои руки. Страну наводнил враг, и отъезд главы государства из столицы был лишь очередным шагом навстречу несчастью.

Когда Далай-лама проезжал мимо меня, я снял шляпу, а он приветливо помахал мне. На перевале воскурялись благовония в знак приветствия юному божеству, но сильный ветер яростно трепал молитвенные флаги – и караван не задерживаясь проследовал к месту следующей стоянки. Там все было приготовлено к приему высоких гостей, горячий обед уже ждал путешественников. Ночевать Далай-лама должен был в близлежащем монастыре. В ту ночь я много думал о нем. Одиноко, как и в Потале, будет сидеть мальчик в неприветливой монастырской зале, и компанию ему составят разве что запыленные статуи божеств. Огонь в печи не обогреет его, от ветра и холода защитят лишь заклеенные бумагой окна, а освещать комнату будут тусклые масляные лампы.

Беженцы: внучка ведет свою слепую бабку. На заднем плане – горы Непала

Его Святейшество Далай-лама в изгнании в Сварг-ашраме. Дхарамсала, Восточный Пенджаб, Индия, 1965 год

Юный правитель, никогда в жизни не видевший ничего, кроме Поталы и Драгоценного парка, теперь знакомился со своей страной – и по такому печальному поводу! Как же, наверное, ему самому нужно было сейчас утешение и поддержка! Но ему следовало казаться неколебимым и постоянно раздавать благословения множеству людей, стекавшихся к нему со всех концов страны в поисках успокоения и надежды.

Его брат Лобсан Самтэн был очень болен и путешествовал в паланкине. Молодой человек недавно перенес сердечный приступ. Я внутренне содрогнулся, узнав, какие методы лечения к нему применялись. В день начала путешествия он провел несколько часов без сознания, и личный врач Далай-ламы вернул его к жизни с помощью выжигания кусков плоти. Позже от Лобсана Самтэна я узнал все подробности того достопамятного отъезда из Лхасы.

Грядущий отъезд Далай-ламы из столицы хранили в строжайшем секрете. Власти не хотели сеять панику среди населения и опасались, что монахи крупных монастырей сделают все возможное, чтобы заставить правителя изменить свое решение. Поэтому выбранных для сопровождения Кундуна чиновников только поздно вечером оповестили о том, что выезд назначен на два часа ночи. В Потале последний раз выпили тибетского чая, а после оставили стоять наполненные напитком пиалы – есть такой суеверный обычай, обещающий скорое возвращение. Потому же нельзя целый день после отъезда подметать комнаты, где жил уехавший, – это считается дурным знаком.

В молчании колонна беженцев глубокой ночью покинула город, двигаясь сначала по дороге, ведущей в резиденцию Норбу Линка. Там юный правитель остановился, чтобы в последний раз вознести молитвы в привычной обстановке.

Но не провел караван в пути и дня, а весть об отъезде монарха уже распространилась повсюду. Из монастыря Чжан навстречу Далай-ламе вышли тысячи монахов. Они бросались под ноги его коня и молили не покидать их, ведь если Далай-лама уедет, они останутся без всякой помощи и без руководства в окружении китайцев. В свите правителя уже стали опасаться, что монахи будут препятствовать дальнейшему движению каравана. Но в этот критический момент Далай-лама проявил свою силу воли. В краткой речи он объяснил монахам, что больше сделает для страны, если не попадет в руки врага: он сможет обстоятельнее вести переговоры и заключить мир на приемлемых условиях, после чего скоро вернется в столицу. Все вздохнули с облегчением, когда монахи стали с наилучшими пожеланиями осыпать дороги монетами и белыми хадаками . Подданные продолжали молить главу страны о скором возвращении, но не препятствовали его дальнейшему движению.