Генрих Харрер - Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Когда диспут закончился, Божественный Правитель снова сел на свой золотой трон, а его мать, единственная присутствовавшая в саду женщина, подала ему чай в золотой пиале. Далай-лама быстро взглянул на меня, будто желая заручиться и моим одобрением. Я был потрясен увиденным и услышанным и удивлялся прежде всего глубокой уверенности в себе, которая чувствовалась в этом божественном юноше из простой семьи. Я едва не поверил в возможность перерождения…

Позже мне еще несколько раз случалось присутствовать при диспутах учащихся монахов. Они далеко не всегда проходили так мягко и чинно. Часто присутствующие поддерживали ту или иную сторону, страсти быстро накалялись, и нередко религиозная дискуссия заканчивалась натуральным мордобоем.

По завершении диспута все вместе стали молиться. Молитва по звучанию напоминала литанию и длилась очень долго. Затем Далай-лама в сопровождении настоятелей отправился обратно во дворец. Меня всегда смущала старческая походка этого мальчика, но теперь я узнал, что она составляет часть ритуала, который точно предписывает каждое движение. Такая походка должна была, с одной стороны, имитировать походку святого, а с другой – подчеркивать достоинство Далай-ламы.

Мне бы, конечно, очень хотелось сделать несколько фотоснимков этого удивительного события. Но камеры у меня с собой не было. Как оказалось, к счастью. Потому что на следующий день случился скандал, когда мой друг Вандю-ла – без моего ведома – попытался запечатлеть Далай-ламу во время прогулки вокруг монастыря. Точнее, сделать снимок у Вандю-ла получилось, но какой-то ретивый монах, заметивший это, поднял шум. Вандю-ла отвели к секретарю регента и подвергли строгому допросу. В наказание за его проступок его понизили в ранге и дали понять: ему еще повезло, что его вообще не лишили монашеского сана. Кроме того, камеру конфисковали. И все это – несмотря на то что он был аристократом пятого ранга и племянником прежнего регента. Это происшествие много обсуждали в монастыре, но сам мой друг воспринял случившееся спокойно: он хорошо знал, что в жизни чиновника бывают и взлеты, и падения.

Но скоро этот инцидент забылся – все внимание переключилось на новую церемонию. Далай-лама должен был сделать подношение на вершине возвышающейся над монастырем горы Гомпе-Уце высотой 5600 метров.

Ранним утром в путь отправился большой конный караван – в нем наверняка было около тысячи человек и несколько сот лошадей. Первой целью было селение, расположенное на полдороге к вершине. Лошадь Далай-ламы вели под уздцы два конюших. До этого момента уже было несколько остановок в специально приготовленных местах, и каждый раз, когда юный правитель спешивался и вновь садился на коня, эти действия сопровождались определенным ритуалом. Везде был приготовлен покрытый коврами трон, чтобы Его Святейшество мог достойно отдохнуть. До селения добрались только под вечер, воскурили благовония в благодарность за счастливое прибытие и предались молитвам. Ночевали в шатрах и импровизированных домиках. На следующий день были подготовлены яки, и еще до восхода солнца Далай-лама вместе со свитой высокопоставленных лиц начал восхождение. Тропу, хотя и не очень удобную, для паломничества на вершину горы расчистили когда-то сами монахи монастыря.

Наверху снова читали молитвы и делали подношения божествам. Народ с нетерпением ждал внизу, когда на вершине покажется струйка дыма. Все знали, что в этот момент правитель молится о благополучии своих подданных. Сам я поднялся на гору еще за день до того по короткой тропе и теперь наблюдал за происходящим с почтительного расстояния. Кроме меня, внимательно наблюдали за ритуалом подношения целые тучи ворон и галок – они чуяли цампу и масло и с карканьем ждали, когда можно будет поживиться остатками даров божествам.

Большинство людей из свиты Далай-ламы в первый и единственный раз в жизни стояли на вершине горы. Тем, кто помоложе, восхождение, кажется, доставляло немалое удовольствие, они с восторгом указывали друг другу на красоты открывавшейся с высоты панорамы. А монахи и чиновники постарше и более дородной комплекции совершенно не интересовались окружающим видом – они то и дело в изнеможении присаживались отдохнуть, и вокруг них начинали суетиться слуги.

В тот же день караван проделал весь путь обратно к монастырю, а еще через пару дней Далай-лама отправился в монастырь Сэра, где прошла церемония с диспутом, похожая на ту, что была в Дрепуне. Советники юного божества поначалу высказывали мнение, что не стоит посещать этот монастырь в связи с недавними событиями – он ведь всего несколько месяцев назад выступил против правительства. Но тут Далай-лама в очередной раз доказал, что он выше всевозможных интриг и заговоров. Монахи Сэра очень трогательно старались доказать свою преданность правителю, достойно принять его и превзойти Дрепун роскошью. Они вынули из запасников все столетиями копившиеся там сокровища и богато украсили ими храмы; на всех крышах развевались новые молитвенные флаги, а все переулки и дорожки были умопомрачительно чисто выметены.