Евгений Буянов - Улыбка на тропе

– Что так, что эдак, – один хрен в тумане третью неделю! Три мешка жратвы осталось, – еще недельки на две хватит!

Третья рука наставляет рога, стучит пальцем по лбу и вертит пальцем у виска.

Голова исчезает в палатке.

Из другого верхнего угла палатки появляется женская голова и внимательно всматривается в зал:

– Ой, кто это!

Появляется та же мужская голова, откинув полог:

– Чего ты, Ира? Опять после вечерних рассказов черные альпинисты в глазах? Не пищи! Я вот тебе на кнопочку нажму, чтобы не забыла! Прости меня, грешного!

– Аккуратнее!

Он нажимает ей пальцем на спину, – на пуговичку лифчика. Она вздрагивает:

– Запомнила!

– Ты, вот, Иринка, думаешь, что я делаю такое, как РУ-КО-ВО-ДИ-ТЕЛЬ? Я руками вожу, и смотрю, – хто это запищит первый. Ты вот, что, думаешь, – я вот сегодня заблудился, пол подъема на 2Б с вами вылез, а потом мы не успели и вниз покатились. Это все так думают! А я иначе думал! Мне вас потренировать надо было! И посмотреть, хто первым запищит.

– Ой, Евгений Вадимович! А я и не подумала!

– Мне ж, сделай я такое нарочно, – запросто бы по шапке дали. А я взял, и «заблудился». Не туда ушел! Простительно! Кто не «заблуждался»?

– Ой, Евгений Вадимович, какой Вы мудрый!

– Вот я такой, «мастеристый», – Я вас по дождичку, по ледочку, по снежочку носиком проведу, и посмотрю, кто первый запищит! Чьи сопельки размажутся по склону.

– Ой, Евгений Вадимович! Никогда пищать не буду!

– Я вот тебе на кнопочку нажму, чтоб не забыла. – Крестится, –

– Аккуратнее!

Он нажимает ей пальцем на спину, – на пуговичку лифчика. Она вздрагивает:

– Запомнила!

– В походе, знаешь, – каждый по-своему думает! Вот, ты, думаешь, Светка просто так сегодня в трещину упала?

– Ой, упала!

– Это они с Костей договорились, злодеи. Она там, в трещине захотела камерой поснимать. Вот и упала. А он как картинно испугался!

– Ой, Евгений Вадимович! Какие они хитрые!.. Но я никогда не запищу теперь.

– А я тебя сейчас поучу не пищать. Ты ведь теперь не моя «знакомая». А моя «законная».

– Это как, «законная».

– Это как инструктора в альплагере говорят: «Милашка-новичок – это законная добыча инструктора.

– Ой, Евгений Вадимович! Как тут не запищать!

– А ты не пищи! Не пищи, а сразу по лбу – бах!

– Страшно ведь! Страшно, Евгений Вадимович!

– А ты не бойся! Прорепетируем! Посмотрю, как поняла.

Она: Ха-ха-ха, Ха-ха-ха! Он аккуратно целует ее в щечку и получает в ответ легкий удар по лбу.

– Ну, Ирка! Ну, Ирка! Ничего не дошло! С таким ласковым «подбушником» ты, дочка, сразу без целомудрия останешься! Таких нахалов, как наши скалодралы надо до крови цапать! Я вот тебе на кнопочку нажму, чтоб не забыла.

– Аккуратнее!

Он нажимает ей пальцем на спину, – на пуговичку лифчика. Она подпрыгивает!

– А, Евгений Вадимович, «шестерку по Памиру трудно пройти?

– Опасно! Опасно, если не рассчитать! С тяжелыми рюкзаками группа сразу под ними погибает на «шестой тыще аховой» от грыжи паховой! Да! А с легкими рюкзаками (эпически-мечтательно) группа помрет в конце с голодухи. Красивая смерть! Мечта туриста! В прошлом году, правда, дошли! Дошли. Потому, что завхоза съели в конце похода!

– Ой, Ой, Евгений Вадимович! Говорили же, что он после похода исчез. Чтобы алименты не платить!

– Верь больше! Съели – и мне такого завхоза не жалко. Тем более что говорят, – очень вкусный завхоз попался! Это на моей памяти шестой съеденный завхоз! Не считая помощников завхоза, – тех было десятка два съедено.

– Ну, как же, Евгений Вадимович? Неужто можно с голоду человека съесть? И скрыть?

– Ха! Скрыть! Несчастный случай в горах! Падение в реку, в трещину! Чего здесь скрывать! Да и кто признается сам, что окорочок человечий съел? И кто в такое признание поверит! Шестерка – во всем экстрим! И в голодухе – тоже. С такой голодухи, как в шестерке – чего не сделаешь? Случается, группа от обжорства после похода погибает. Красивая смерть!.. А в позапрошлом году в кишлаке, чтобы всех накормили, туристки решили стриптиз показать. Договорились, хитренькие за ужин с шашлыком показать – до этого ужина, – и показали себя, цветочки! Натурально. Только аксакалы совсем ничего не увидели. Такими они были прозрачными с голодухи. Чтобы что-то увидеть, надо было их после ужина посмотреть, – тогда небольшая «непрозрачность» появилась. Это, знаешь, – признак такой есть, когда поход надо кончать. Это когда свою тень только от трусов видно. Остальное тень не отбрасывает. Свет насквозь проходит. Это, когда ты есть, но вроде тебя уже нет. Рюкзак и одежда висят в воздухе. На фото панораму с людьми снимаешь, а проявишь, – панорама без людей получается. Вот так. Дорогая. Ну. Давай спать, белая альпинистка!