Евгений Буянов: Руинный марш

Город, черный от наступавшей ночи и катастрофы, пришел к нам вечером 11-го декабря 1988 года. Слишком поздно…

Удар спитакского землетрясения обрушился на него 7-го декабря в 10.40 (насколько я помню, но не ручаюсь за точность в пределах часа). Из известных мне ленинградских спасотрядов, состоявших из туристов и альпинистов, в Ленинакане наш был первым. Имелись и другие отряды из Ленинграда, но некоторые попали в Спитак, в Кировакан… Большинство из них прибыли примерно в то же время (со сдвигом на сутки в обе стороны; отряд под руководством Владимира Шопина прибыл 12-го, чуть позже нас). Все тоже слишком поздно, – при задержке в несколько суток трудно было спасти тех, кого можно было спасти… Фактор времени при проведении спасработ имеет решающее значение.Количество спасенных во времени убывает «по экспоненте»: в первый день – сотни людей, во второй – десятки, а на третий количество спасенных уже измеряется единицами. И это несмотря на наращивание усилий спасателей. Ведь никакими усилиями умершего уже не вернешь к жизни.

Да, не было тогда хорошей мобилизационной готовности, когда бросаются в бой за спасение людей сразу, без проблем с транспортом и без предварительной подготовки, проведенной заблаговременно.

Спасработы – это бой, во многих аспектах вполне военное дело, требующее полной мобилизации сил и средств, отточенной техники и тактики. Конечно, здесь имеется своя специфика действий, которую надо хорошо понимать. Существующих ныне средств, организационных структур, материального и организационного обеспечения министерства по чрезвычайным ситуациям (МЧС) тогда еще не существовало. Само МЧС не было организовано. Оно появилось тремя годами позже на базе подразделений гражданской обороны, туристских и альпинистских контрольно-спасательных служб (КСС), а также пожарных частей, выполняющих преимущественно свои задачи по борьбе с огненной стихией.

Волна землетрясения вызвала ответную волну спасателей в разрушенные города. Кого бросили? В дело пошли немногочисленные подразделения гражданской обороны (по штатам мирного времени). Здесь тоже не обошлось без жертв: в пути мы узнали о гибели транспортного самолета с одним из таких подразделений. Бросили войсковые части, – свободные от охраны объектов подразделения внутренних войск и наспех мобилизованных «партизан», – военных резервистов, призванных ранее на сборы в плановом порядке. И, наконец, бросили таких, как мы, добровольцев-волонтеров из числа туристов и альпинистов.

Непосвященный человек может удивиться: а при чем тут туристы и альпинисты? Речь ведь о спасработах, а не о походах.

Но спасработы, – это во многом и поход, поход в малоизвестную среду стихийного бедствия.К этому специфичному походу приспособлены только люди, обученные жить автономно в полевых условиях, имеющие для этого определенные навыки и снаряжение. Достаточно неприхотливые, надежные, физически крепкие и выносливые. Другие же, попав в разрушенный город, не смогли бы эффективно вести спасработы. Они вынуждены бы были обустраивать свой быт, добывать пищу, обучаться жизни в походных условиях в то время, когда надо рыться в завалах. Мы – туристы и альпинисты, были ко всему этому готовы, по крайней мере, физически. Технически мы были обучены приемам спасательных работ в горах для оказания первой помощи, вытаскивания и транспортировки травмированных участников. Психологически, как оказалось, к «спасам», как нередко называются спасработы на походном жаргоне, были готовы не все, но об этом позже.

Отряд наш из 57 человек был «солянкой» достаточно сборной. Около десятка альпинистов-разрядников. Небольшая группа туристов-спелеологов (человек 5–6), – они, как мне казалось, были людьми, наиболее приспособленными для передвижения во внутренних полостях. Правда, оказалось, что сами полости эти встречаются достаточно редко. Значительную часть, более 20 человек, составляли горные туристы, прежде всего, политехники. Остальные – тоже туристы, лыжники и водники.

О сборе группы я случайно узнал от знакомого туриста, и на собрании договорился о своем участии в составе отряда. Собрание было проведено на частной квартире по улице Каляева (ныне Захарьевская, а Санкт-Петербург тогда еще был Ленинградом).

Побуждения? Они, как оказалось, у всех были немного разные. Я напишу о своих. Хотя один, небольшой опыт «спасов» в горах у меня был (в 1987 году), очень хотелось получить его в более крупном деле, внутри настоящей катастрофы – аварии с гибелью и спасением людей в зоне стихийного бедствия.