Евгений Буянов - Руинный марш

На площади удалось моментально «мобилизовать» мощный автокран, – его подкатили задом по узкой улочке. Работать пришлось на полном выносе выдвинутой стрелы маятниковыми усилиями назад и вбок. Скоро стемнело, разборка шла под светом прожектора стрелы крана. Снимали плиты, вырывали балки, отбрасывали в сторону мусор. Через несколько часов работы завал удалось вскрыть и добраться до погибших. Их оказалось трое: два мужчины и одна женщина, все в возрасте 50–60 лет. Лежали в ряд, в одну сторону, женщина в центре, в красном домашнем халате. Запомнились глаза этой армянки, – они были, как живые. Когда ее повернули лицом вверх, на нем лежало тенью выражение предсмертного ужаса, охватившего эту женщину. Второй, – высокий стройный мужчина в рабочей одежде. Третий был одет по-домашнему. Видимо, «работяга» зашел к приятелям или родственникам, и их накрыло вместе…

Погибших уложили в гробы и медленно, спотыкаясь, через хлам завала в темноте поднесли к санитарным машинам, исполнявшим роль катафалков. После этого с чувством выполненного долга можно было ехать домой, в лагерь. Руки вымыли водкой и чуть-чуть глотнули для снятия напряжения. За день в руинах, случалось, отыскивалось немало целых бутылок со спиртным. Часть отдавали местным, а часть «оприходовали», как трофеи. Конечно, туристы и альпинисты – народ спортивный, и пристрастием к спиртному не отличался. Потребление спиртного небезопасно на спасработах: может притупиться реакция, снижается работоспособность, увеличивается опасность получения травмы. Инструкция по проведению спасработ должна учитывать и возможные побочные проявления разного рода «находок» и порядок и места сдачи находок, представляющих реальную ценность: денег, документов, ценных вещей. Мне ничего ценное не попалось. Если бы попалось, – сдал бы в штаб спасработ, или офицерам внутренних войск. В случае обнаружения значительных сумм денег, спасатели нередко отдавали их местным «погорельцам», – о таких случаях рассказывали.

Одной из главных проблем, с которыми мы столкнулись при налаживании спасработ, была разведка. Разведка – первый и, на мой взгляд, самый сложный этап организации работ. Здесь у нас наблюдалась наибольшая «слабина» в части отсутствия необходимой техники и организации, отсутствия понимания и опыта.

У нас не было специальных приборов для поиска людей в завалах: тепловизоров, инфразвуковых локаторов (для нахождения людей по стуку сердца), газоанализаторов. Но в ходе работы нам удалось привлечь иностранные бригады, оснащенные такими приборами. Таким образом, в чем-то проблема свелась к тому, чтобы найти нужных специалистов и привлечь их себе в помощь, преодолев языковый барьер. Беда в том, что нам это удалось не сразу, и в том, что приборов было немного.

У иностранцев были и специально обученные розыскные собаки, отыскивающие людей по запаху. Я позже интересовался в городском клубе служебного собаководства, почему в нашем городе (мегаполисе с 5-миллионным населением) нет кинологов с такими собаками. Председатель клуба (с очень колоритной фамилией Каганович) мне ответил, что главной причиной является отсутствие специального полигона для обучения собак. Ясно, что просто никто этим профессионально у нас не занимался.

У иностранцев были средства связи: карманные радиостанции, что позволяло им очень оперативно связываться и решать текущие вопросы.

Но дело не только в оснащении. Мы не сразу смогли правильно организовать разведку. В начале спасработ разведку должны вести все, и все должны быть обучены этому делу! Все участники отряда, кроме дежурных по лагерю. Никто не должен сидеть на месте, ждать приказа и скучать, думая: а что же такое надо делать? Надо было определить направления поиска, маршруты групп, порядок связи между ними, места и время сбора для обмена информацией. Руководители всех групп должны были знать примерное место нахождения других групп. Следовало определить общую тактику поиска: например, движение по параллельным улицам, или движение по лучам расходящихся улиц. Следовало конкретизировать действия по поиску: осмотр объектов, опрос местных жителей и спасателей. Надо было продумать, по каким вопросам следовало производить опрос, и по каким показателям оценивать объект (прежде всего, конечно, по перспективе обнаружить и спасти людей). Конечно, надо было назначить человека для связи со штабом спасработ, чтобы там постоянно получать информацию об общей обстановке в городе, исследованных объектах и наименее исследованных зонах поиска. Здесь надо было активно выявлять людей, владеющих такой информацией. Эпизодическое посещение штаба не позволяло получить необходимый объем данных просто потому, что не сразу удавалось связаться с нужными людьми. Вообще для более эффективной работы следовало активнее обмениваться информацией и с окружающими, и друг с другом. Надо системно и заинтересованно «покружить» по разрушенному городу, чтобы почувствовать, «вжиться» в него, по-своему слиться с ним, чтобы начать его понимать. И это должны делать не только «назначенные» разведчики, а все участники спасработ. Это не должно быть экскурсионной «прогулкой», эти действия должны включать и разведку, и активные работы по раскопам. Четкой грани между этими действиями нет: разведка должна логично заканчиваться действиями по вскрытию завала, если есть серьезные подозрения, что в завале находятся люди. Пусть погибшие, – среди них могут оказаться живые…