Евгений Буянов - Улыбка на тропе

Еще частично удалось разгрузить рюкзаки за счет «ручной клади». Вообще эту ручную кладь весом до 5 кг следовало класть на весы вместе с основным грузом, – тогда ее вес учитывался, на нее вешали дополнительную бирку, с которой законно проносили в самолет. Суть простейшей махинации состояла в том, чтобы в ручную кладь с биркой после регистрации добавить дополнительный вес. Еще хитрее можно было объединить две клади в одну, а освободившуюся бирку подвесить на третью. Вот так мы снабдили «законной» биркой увесистый баульчик весом килограммов пятнадцать. Для конспирации мы назвали его «Вася». «Васю» тихо пронесли в самолет, при входе показав бирку стюардессе. Внимание молодых стюардесс от «ручной клади» (явно превышавшей лимит 5 кг) старались отвлекать «актуальными вопросами о полете, самолетах, кормежке в пути, об аварийности в гражданской авиации, вызывающе-нагловатыми ухаживаниями, комплиментами, просьбами назвать имя и „дать телефончик“.

– Девушка, девушка, объясните, пожалуйста, что нам делать, если самолет вдруг упадет в воду?..

– Девушка, девушка, а вы знаете, что делать, если самолет упадет в горах на ледник. Могу объяснить. Я Вас устрою в своей палатке…

Со старшими женщинами так «финтить» было сложно, – они сразу напрягались, настораживались. Но и у них проявления «назойливости» вызывали нужную реакцию, желание «отвязаться» от клиента, не «связываться» с ним по-крупному…

Сущим «кладом» тогда, в июле 1978, явились неисправные весы. Эти весы у временно неработающей стойки мы использовали для предварительного взвешивания груза и заметили, что до веса в 27 кг они давали правильные показания. А вот после 27 кг они начинали врать, показывая все время те же 27 кг. Видимо, у них попало что-то под платформу, и они «садились на упор». Для предварительного взвешивания мы стали использовать другие весы. И вдруг увидели, что регистрация на наш рейс началась и у стойки с неисправными весами. Сейчас же встали к ней в очередь, чтобы «поиметь» при регистрации рюкзаки весом 27 кг. Номер «прошел» вместе с большей частью наших рюкзаков. Не прошли только два последние, не самые тяжелые. Контролер заметила, что весы показывают один и тот же вес, и распорядилась оставшимся пассажирам пройти регистрацию у другой стойки.

Но опыт с неисправными весами пригодился. Позже научились класть рюкзаки на весы небрежно, – так, чтобы край торчал наружу. В этот край аккуратно «сабо-монтажники» упирались носком ботинка, приподнимая рюкзак вверх, так уменьшая показания весов (за неимением деревянного ботинка «сабо», запускаемого «саботажниками» в станок для его поломки, мы использовали обычный ботинок). Вместо ботинка в качестве рычага можно было использовать ледоруб или какой-то иной предмет-подпорку, на который ложилась часть веса… «Чистота» приема зависела от незаметности исполнения и от того, насколько быстро удавалось успокоить стрелку весов: колебания стрелки говорили о том, что «что-то не так». При этом желательно было отвлечь внимание контролеров разговорами и «общим базаром» всей группы у стойки.

«Большой базар» у стойки с «качанием прав» и технические диверсии с прокладками под платформу весов были небезопасны. Несмотря на то, что у нас и «по базару», и по технике саботажа имелись крупные специалисты. Не «любители» базара, а его профессионалы. За «большой базар» или техническое жульничество могли не пустить в самолет и привлечь за мелкое хулиганство. А вот «малый базар» с мягким упором на человеческие чувства, с байками об опасностях гор и походов, со скрытыми рыданиями о нищенской зарплате, голодных детях и «последней рубашке», которую отдал за билет, – такой базар был допустим, и являлся особым видом искусства…

Еще один простой прием уменьшения веса состоял в том, чтобы напялить на себя побольше тяжелых вещей: надевали в самолет ботинки, пуховки, свитера, каски, вешали через плечо основные веревки. Запомнилось, как изрядно располневший Дрюня на контроле перед «отстойником-накопителем» брякнул на стол ледоруб и с хрустом расстегнул пуховку. Под пуховкой на обвязке блестел целый арсенал крючьев, веревок и карабинов, как будто он собрался лезть не в самолет, а, по меньшей мере, на Безенгийскую стену. От таких «толчков» обалдевшие контролеры сразу начинали догадываться: да, конечно, компания «самоубивцев», но делать «ето» будут «не на яроплане», а «в походном плане»…

Перевес двух рюкзаков килограммов на шесть пришлось, что делать, оплатить. Зато совесть у нас после этой операции была кристально чиста. За сколько тогда недоплатили, – за 150 или 200 кг, – так для нас и осталось загадкой.