Дон Джордж - Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях

Но мне уже не хотелось доедать эту подозрительную закуску.

Быстрый новый городской трамвай (раздражающе набитый людьми в течение всего дня) после часа пик был не так переполнен. Так что мы сели в него и снимали, пока возвращались в отель. Мы встретили красивую женщину в эффектной черной шали и браслетах. Я спросил ее мужа, откуда они, думая, что из Омана, или Судана, или Томбукту, или другого по-настоящему экзотического места. Но он ответил, что из Стамбула, «(юк guzel» («Она очень красивая»), – сказал я, думая, что фундаментализм становится все более распространенным даже в современном Стамбуле.

Нам захотелось побольше узнать о мусульманских головных уборах, так что мы забежали в ближайший магазин, продающий шали. По всему Стамбулу я видел мусульманок, скрытых под платком. Это было своеобразное лицемерие: ты знаешь, что они носят высокие каблуки и стринги, но их головы покрыты. В прекрасном магазине шелка молодая женщина показывала, как можно обернуть шаль. Один способ выглядел кокетливым, другой – исключительно целомудренным и консервативным. Я попросил продавщицу показать мне стиль мусульман-фундаменталистов. Она завязала платок под подбородком и обернула вокруг лица с дополнительной складкой, идущей через лоб. Неожиданно девушка стала выглядеть очень ортодоксально. За этим было страшновато наблюдать. У меня по коже побежали мурашки, а она стянула шаль, словно с облегчением.

У меня есть друзья в Турции, которые переживают из-за движения своей страны «вправо». Представьте, что вы не фундаменталист и видите, как ваша страна постепенно преображается: одно всеобщее толкование Корана, религиозная одежда и молитвы в школах, женщины с покрытыми головами, согласные с предписанной Кораном покорностью мужчинам, изменяющиеся законы. Представьте правящий класс, уверенный, что бог на его стороне, а все остальные не правы.

Тем вечером я пошел ужинать без съемочной группы. Мне нужно было побыть в Стамбуле в одиночестве. Ресторан, который я выбрал, выглядел пустым, но на террасе, расположенной на четыре лестничных пролета выше, горел экран телевизора. Я поднялся по ступенькам и сел ужинать, по одну сторону была видна Голубая мечеть, по другую грузовые суда терпеливо ждали своей очереди, чтобы проскользнуть через горлышко Босфора. Ужин мне подали, когда из расположенных поблизости мечетей начали доноситься призывы к молитве. Это слышалось отовсюду: «Аллаху Акбар – Бог велик».

Я любовался на огоньки, украшавшие минареты: они чем-то напоминали елочные гирлянды и устремлялись в небо над моим столиком. Вдруг мне заслонил обзор официант, который принес горячую, только что из печи лепешку, формой похожую на подушку.

После ужина я долго шел домой, наслаждаясь стамбульской ночью. Местная пара курила кальян высотой почти в полтора метра, прижавшись друг к другу на диване. Такие лежанки были повсеместно распространены в зонах отдыха на свежем воздухе. Казалось, парочка утонула в глазах друг друга.

Я вошел в Голубую мечеть, желая дать ей еще один шанс. Ранее ее наводняли толпы туристов с круизных судов. Теперь это была просто местная мечеть, ни одного путешественника. Для вентиляции открыли окно. Я заглянул в него и обнаружил, что это было место молитвы женщин. Я отошел, внезапно почувствовав укол совести за свое чрезмерное любопытство.

Семья собралась вокруг маленького мальчика, одетого в праздничную одежду. Это был обряд обрезания – его празднуют так же, как христиане празднуют крещение, даже еще веселее (турки называют обряд обрезания величайшим праздником, это как «свадьба, только с исключительно кровными родственниками»). Мальчик вовсю улыбался… пока.

Взглянув наверх, я невольно залюбовался. Я испытывал это чувство каждый раз, как оказывался в мечети после наступления темноты: в небе парили птицы, покачиваясь во влажном средиземноморском воздухе и проносясь мимо подсвеченных силуэтов минаретов.

Выйдя из мечети, я наткнулся на большой рекламный щит. Он беспрестанно выдавал прекрасные, восхваляющие Мухаммеда афоризмы в стиле «возлюби ближнего своего», написанные ползущими красными буквами. Поразмышляв несколько минут над строками, я подумал, что это, в принципе, неплохой религиозный маркетинг.

Сразу за воротами мужчина писал имена туристов на тарелках, маленькая толпа была загипнотизирована его великолепной каллиграфией. В то время как приехавшие в Турцию западные туристы часто думают, что каждый, выглядящий «инородцем», является местным жителем, я понял, что в туристических зонах Стамбула многие «экзотические местные жители» на самом деле приезжие из других частей исламского мира.