Ярослав Плотников - Работа и жизнь в Германии, США, Канаде и Австралии. 12 интервью с программистами из России, Казахстана, Беларуси, Украины

Это очень четкая граница между твоей собственной личной жизнью и работой. В целом все, ну, большинство людей заканчивает работу в пять – пять тридцать. В шесть тридцать метро, и дороги достаточно пустые, потому что все уже либо сидят где-то в пабах, либо дома с семьями. Очень мало кто работает после шести.

В Штатах это все по поводу работы, там все построено на этом. Никакой социальной политики. Государство не будет о тебе заботиться, если у тебя нет хорошей работы. В общем-то, это, наверное, какие-то основные причины, по которым Штаты – нет. Хотя, если ты хочешь чего-то специально достичь, то Штаты дадут тебе больше потенциальных возможностей этого достичь. Не то, чтобы тут этого нет. Просто в Штатах этого больше.

– С того момента, когда вы решили уехать в 2008 году, и по сегодняшний день можно выделить какие-то вехи, когда жизнь меняла свое направление?

– Ну, во-первых, как только ты принимаешь решение, как только ты говоришь: «Да, я хочу уехать», – ты начинаешь строить какие-то планы на ближайшие год-два. Когда мы в первый раз подались на визу, мы понимали, что через максимум год нам дадут визу, и мы уедем. Может быть, максимум, через два года мы уедем. Это значит, что ты не можешь принимать потенциально важные решения, находясь в России, которые будут тебя связывать с Россией по истечении двух лет. То есть, ты не можешь купить квартиру в ипотеку, ты не можешь вписаться в start-up, который только-только начинается, и который сможет тебе принести дивиденды через три года.

Потом начинается ситуация, что, конечно, планы – это хорошо, но реальность – она немножко другая. И через год, как бы, ты понимаешь, что ты принял решение о том, что ты не хочешь чего-то начинать, потому что ты рассчитывал через год – полтора года уехать из России. Но тебе Австралия присылает отказ. В следующий раз ты подаешь через два года. В следующий раз ты получаешь визу через год, и уезжаешь, в итоге, через четыре-пять лет.

Когда я получил отказ, я поменял работу. Я поменял работу, исходя из того, что я уеду из России после этого. И, поскольку, у меня уже был опыт достаточно серьезный тогда, я поменял работу на достаточно высокие позиции. И я изначально говорил с руководством о том, что «ребята, это все конечно, хорошо, но я с вами не очень надолго». И вот этот подход к жизни, что ты, находясь там, ничего долгосрочного планировать не можешь. Это достаточно сложно. Ты постоянно живешь в каком-то ожидании. Вот это, наверное, самая главная веха. Как только ты принимаешь решение, что да, ты уезжаешь, у тебя перестают существовать долгосрочные планы нахождения в России.

А потом была веха отказа, когда все перепланировали, как-то было непонятно, что происходит. Сможем ли мы удовлетворять новым требованиям? Получится ли у нас, в принципе, уехать в другую страну? Такая глобальная эпоха переоценки. Опять для меня работа несколько раз.

Потом, когда ты получаешь визу, у тебя начинается следующий этап. Потому что, как только ты получаешь визу, у тебя начинают тикать часы – момент, до которого ты обязан въехать в страну, чтобы не потерять эту визу, которую ты только что получил. Там такой момент, что ты получаешь визу, мы оба получили в феврале, и нам говорят о том, что «вы обязаны въехать в Австралию до февраля следующего года. Если вы этого не делаете, виза истекает. Не получилось? Ну, пока».

И, собственно, в этот момент начинаешь опять понимать, что… и визы даются всегда неожиданно. Ты не знаешь, когда это произойдет. Кому-то дают визу через два месяца, кому-то – через два года. Поэтому это тоже очень такой момент… как бы, ты не можешь планировать купить билеты, там, за год, потому что ты не знаешь, когда тебе дают визу.

В итоге в феврале нам дали визу, и начался следующий период планирования, потому что – отлично! – теперь мы можем покупать билеты, теперь мы можем уезжать. И с этого момента ты начинаешь закрывать все незаконченные дела. Это тоже такое о-очень… ну, мои последние полгода в России – это один из самых сложных, наверное, периодов в моей жизни, потому что я работал чуть ли не по двенадцать часов в день, потому что надо было заканчивать дела, надо было нанимать людей. У меня опять же позиция была достаточно серьезная, и в это же самое время нужно планировать, что я буду делать в Австралии первые месяцы. Нужно понимать, каким образом я буду искать работу, ну, то есть это вот такой тоже эмоционально очень сложный период. Даже сложнее, чем первоначальные месяцы в Австралии.