Дмитрий Иуанов: Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

— Нет, вы только посмотрите на них! Сволочи! Всю жизнь поезд ходил, а сейчас где? — размахивая дамской сумочкой и бутылкой колы, разбавляла вокзальное умиротворение разъяренная женщина. На вид в ней было тридцать лет, а в ее каблуках столько же сантиметров.

— Третий раз вам объясняю — расписание изменили полторы недели назад, — флегматично заявлял охранник, будто обращаясь к дереву. — Теперь последний поезд до Бреста отходит на полтора часа раньше. Вы опоздали, следующий будет завтра в двенадцать утра, стоит он семнадцать злотых.

— А сейчас сколько по местному?

— Одиннадцать.

— Утра?

— Вечера!

— Я ж говорю — сволочи! Марина, звони в службу поддержки, будем жалобы катать! — переключилась женщина с невозмутимого охранника на возмущенную подругу.

— На данный момент служба уже не функционирует, — продолжал вести светскую беседу мужчина.

— А когда заработает?

— В одиннадцать.

— Вечера?

— Утра!

— Гребаные сволочи!!!

Этот диалог продолжался еще полчаса. Две дамы, прилетевшие из Барселоны, яро сетовали на отсутствие электрички, а остальные пассажиры им не менее яро поддакивали. До Бреста оставалось пятнадцать километров, но пешеходный переход не существовал — границу Польши и Беларуси можно было преодолеть только на поезде или автомобиле. Люди ругались, звонили своим родственникам в соседнюю страну, просили прислать за ними машины, всячески бросались в уныние, падая на пол вокзала.

Мне же было чудно, как подобный вывод из стабильной ситуации мог привести кого-то в нерадивое или, более того, раздраженное расположение духа. То, что между странами существовала граница, которую можно пройти, и то, что мы достигли ее, уже было большим успехом. А чтобы придумать способ сделать это, не нужно было обладать большим умом.

Я скооперировался с тремя девушками, и мы вместе добрели до круглосуточного продуктового магазина, расположенного в получасе ходьбы. Мне казалось, что белорусы были обязаны мотаться через границу, закупаться продуктами в Польше и продавать их у себя процентов на тридцать дороже. А если такие ребята существовали, то к одному из них можно было подсесть в машину и проехать вместе с ним по ту сторону баррикад.

— Дамочки, вы куда? Подвиньтесь. Я уже час здесь стою! — заявила женщина с двумя огромными пакетами, как только мы подошли к магазину. — Вставайте в очередь. Сначала я поеду, потом — вы!

Оказалось, на подобных белорусов здесь давно объявлена охота. Люди, у которых не хватало денег на билет, набрасывались на всех водителей автомобилей и требовали везти их на восток. Мне потребовалось около полутора часов, чтобы рассадить всех раздосадованных девушек по автомобилям, а потом сесть самому. Действительно, большинство покупателей польского магазина оказались жителями Беларуси, перепродающими товары. Таких я отлавливал, договаривался и сажал к ним на свободные сиденья обрадовавшихся товарищей, желающих перебраться в другую страну.

Последние несколько часов пробегали мимо меня на автомате. Очередное транспортное средство, очередная проблема, очередная граница, очередной выход. Все это казалось повседневной рутиной. Закидывать рюкзак за спину стало таким же обычным действием, как дышать носом или жевать зубами. Особенность дороги стерлась, острота событий приелась. Со временем эти вещи путешествие забирает. Но вместе с этим оно дарит куда большую ценность. Путешествие учит принимать решения здесь и сейчас, быть тотально ответственным за все, что с тобой происходит. Тем самым оно отражает настоящую жизнь, которая работает точно так же. И это один из самых ценных уроков, который можно получить в дороге.

Об этом думал я, подъезжая к своей очередной границе, вид которой вызвал у меня улыбку. Все барьеры поначалу прорастают в головах людей, а затем вырисовываются ими же на картах. В век освоения планет и космоса смешно рисовать границы на земном шаре, но некоторым это до сих пор удается. Те же господа внушают пределы дозволенного людям, и они охотно верят в свою ограниченность. Таким мужчинам и женщинам живется спокойнее, ибо общество (да и они сами) окрестило их «нормальными». Однако это же общество тайно восхваляет иных — бунтарей, совершающих свой мятеж ради высоких идей, рушащих барьеры. Пройдитесь по центру любого крупного города, и вы не встретите ни одного монумента человеку, который прожил жизнь так, как ему твердило общество. Зато каждый встреченный памятник в этом же городе — вы можете проверить сами — воздвигался бунтарю, который когда-то поверил в то, что правил нет, расширил границы дозволенного и тем самым сделал мир немного лучше.