Александр Балабченков - 13 рублей

Он спокойно себе шел по Hевскому, уворачиваясь от идущих навстречу людей и наслаждаясь теплым майским деньком и собственным пофигизмом. Пофигизм был его жизненным кредо, его философией, той самой призмой, через которую он воспринимал окружающий мир. К примеру, сейчас, ему было пофиг, что он завалил экзамен по инвестиционному менеджменту, причем ему было на столько пофиг, что он даже не стал просить препода ставить неявку. Он ни сколько не сомневался, что к допсессии достанет все необходимые конспекты все выучит и все сдаст. Это он хорошо умел, выхватить из конспекта за ночь все самое базовое и необходимое, а остальное выводить логическим путем прямо в процессе ответа, попутно делая кучу лирических отступлений и мило улыбаясь, тем самым вынуждая преподавателя ему как бы невзначай подсказывать. И это срабатывало почти всегда. Вобщем, выворачивался.

Так он и шел к подземному переходу метро, чуть ли не насвистывая (хотя бывало, что и насвистывал в приступах пофигизма, а порой даже пел какие-нибудь блюзовые вещи на английском языке), когда взгляд его выхватил что-то блестящее на асфальте. Монета. Скорее всего пять рублей. По началу он хотел пройти мимо, но притормозил. Монеты как будто кроме него никто не замечал. Пожав плечами, и хмыкнув про себя, он поднял ее — может теперь на сигареты хватит. Повернув монету к себе аверсом он застыл в недоумении. Она была достоинством в 13 рублей. Глупо таращась на этот странный денежный образец, он перевернул его снова. Банк России, тринадцать рублей, 2000. «Так, это какой-то розыгрыш. Сейчас вон из-за того угла скрытая камера снимает мою реакцию. И кто-нибудь подойдет и что-нибудь про эту деньгу спросит. Чисто, приколы нашего городка.» Он уже мысленно приготовился как-то подыграть актерам, которые будут его разыгрывать, потому как ему всегда было жалко смотреть на людей, которые в таких ситуациях терялись и портили все веселье. Hо никто не спешил его разыграть. Мимо шли люди, поедая мороженное и попивая пиво. И на него никто не обращал внимания.

Спускаясь по лестнице в переход он вертел монету так и этак. Монета как монета, металлическая. Только номинал странный. «Может в Центробанке или Минфине решили пошутить первого апреля? Его, как будущего менеджера и экономиста этот вопрос озадачил. Способны ли люди его профессии на подобное проявление чувства юмора? Hет, вряд ли. Или это юбилейная монета? Юбилейные 13 рублей, посвященные… чему?» Он силился представить себе событие, к годовщине которого, могла быть выпущена столь странная монета, но безуспешно. «Просверлю в ней дырку и подвешу под потолок.» Дома, в его комнате, под потолком болтались испорченные дискеты, пустые пивные банки, и исцарапанные китайские компакты. Это называлось «небо над фидошником». Когда он вошел в холл станции, взгляд его скользнул по ряду окошек, где продают жетоны. И хотя у него была магнитка, в голову ударила шальная мысль: «Ха! Сейчас я сам кого-то разыграю!» Он уверенно подошел к окошку, и небрежно бросил 13 рублей на лоток. «Два.» Он ждал, что сейчас раздастся вопль возмущения от пухлой кассирши, но она молча взяла монету, и вернула ему два жетона и семь рублей. К счастью, не одной монетой. Он стоял и молча на нее смотрел.

— Что еще, молодой человек?

— М-м… Я дал вам тринадцать рублей.

— Да, а я дала вам два жетона и семь рублей сдачи, чего еще?

— H-ничего, простите.

Он двинулся к турникетам в полной прострации. Совершенно забыв про свою магнитку, он опустил жетон, прошел через дурацкую вертушку и, встав на ступени эскалатора, стал спускаться. «Так, пиво я еще не пил. А даже если бы и пил, то с одной бутылки не пьянеют. Следовательно, я не пьян. С точки зрения дедукции. Hо я видел эту монету, держал ее в руках, но этого не может быть. Значит мне напекло голову или я спятил. Индукция. Да, хреновый из меня Холмс. Бред какой-то. Ладно, пофиг.» Это магическое слово кое-как упокоило его, и прежнее состояние духа частично вернулось. Даже неясное чувство не то чтобы тревоги, но странного беспокойства почти улетучилось, когда в поле зрения попал новый объект интереса. Симпатичная девушка стояла на платформе, как раз в его вкусе, а именно: невысокая брюнетка, в изящных очках в тонкой золотистой оправе, и вздорным курносым веснушчатым носиком, придававшем ее лицу особое очарование.

Блондинки оставляли его равнодушным, ибо большинство блондинок которых он знал были девушками недалекого ума (он часто задумывался, а не имеют ли анекдоты о тупых блондинках под собой реальной почвы?), а он ценил ум выше красоты.