Фердинанд Оссендовский - И звери, и люди, и боги

На рассвете мы выехали вместе с отрядом красных. Проделав километров пятнадцать, мы заметили впереди за кустарником двух всадников. Это были сойоты. За спинами у них покачивались кремневые ружья.

- Подождите меня здесь, - сказал я офицеру. -Попробую с ними договориться.

Я быстро погнал лошадь вперед. Один из всадников оказался предводителем сойотов, он попросил меня, вернувшись, ехать в арьергаде и в схватке помочь им.

- Хорошо, - согласился я. - Только давайте постоим еще немного. Пусть думают, что мы ведем переговоры.

Немного погодя мы обменялись рукопожатием и я поспешил к солдатам.

- Порядок, - успокоил я офицера. - Можно ехать. Сойоты не будут мешать,

Отряд двинулся дальше. Выбравшись на открытое место, мы оглядывались и снова увидели вдали двух сойотов, въезжавших на полном скаку в гору. Тем временем мы с агрономом, помешкав, оказались в хвосте отряда: за нами следовал лишь один красногвардеец со свирепым выражением лица. настроенный по отношению к нам враждебно. Улучив момент, я прошептал моему спутнику только одно слово: "Маузер". Тот все понял и тихонько расстегнул кобуру.

К атому времени я уже догадался, почему солдаты, привыкшие к жизни в диких условиях, не решались ехать к Сейбе без проводника. Пространство между Сейбой и другой рекой, Алжиаком, представляет собой череду высоких и узких горных хребтов, разделенных болотами. Проклятое, гиблое место! Сначала наши лошади стали утопать в вязкой жиже и кружиться на одном месте, выискивая редкие кочки, где можно было стоять, не рискуя провалиться. Затем они начали одна за другой падать, подминая нас под себя, разрывая уздечки и калеча седла. Грязь доходила нам до колен. Мой конь упал, зарывшись в топь грудью и мордой, и мы с трудом спасли его. Лошадь офицера рухнула в ржавую жижу вместе с всадником, и тот рассек себе о камень голову. Мой спутник повредил колено, ударившись о дерево. Попадали с лошадей и поранились почти все солдаты. Измученные лошади храпели. Откуда-то издалека доносилось зловещее карканье ворона. Дорога становилась все ужаснее. Топь не кончалась, вдобавок теперь путь стали преграждать упавшие деревья. Прыгая через них, лошади тут же увязали в трясине. Окровавленные и перемазанные грязью, мы выглядели чудовищно, но больше всего нас беспокоил не внешний вид, а выдержат ли лошади. Мы уже давно спешились и вели их под уздцы. Но вот перед нами открылась просторная, заросшая низким кустарником поляна, со всех сторон окруженная скалами. Здесь стали проваливаться не только животные, но и люди. Мы беспомощно барахтались в болоте, которое, казалось, не имело конца. Лужайка были ничем иным как трясиной, слегка затянутой сверху тонким слоем торфа. Чтобы как-то удержаться на поверхности, отряду пришлось растянуться и идти на большом расстоянии друг от друга. Но, несмотря на всю нашу предусмотрительность, земля непрестанно колыхалась под ногами, раскачивался и кустарник. Местами почва дыбилась и с хлюпаньем лопалась.

Неожиданно раздались три выстрела, три легких, еле слышных хлопка, однако они сразили офицера и двух солдат. Остальные, насмерть перепуганные, озирались с ружьями наизготове, не видя врага. Скоро еще четверо свалились на землю, и тут я заметил, что замыкающий цепочку свирепый солдат целится в меня. Но мой маузер оказался быстрее ружья, только поэтому я и веду сейчас рассказ.

- Начинай! - крикнул я своему спутнику, и мы ввязались в перестрелку. На поляну хлынули сойоты. Они снимали с убитых одежду, делили добычу, разбирали уведенных лошадей. Оставлять раненых было опасно - это означало бы возобновление военных действий в ближайшее же время.

Мы снова тронулись в путь и примерно через час труднейшей дороги, взобравшись в гору, очутились на заросшем лесом плоскогорье.

- Вы, однако, не такой уж мирный народец, - обратился я к предводителю сойотов.

Он внимательно посмотрел на меня и возразил: - Убивали вовсе не сойоты.

Большевиков перестреляли абаканские татары в сойотских одеждах, перегонявшие через Урянхай стада и табуны из России в Монголию. Проводником и посредником в торговле у них был калмык-ламаист. На следующее утро, подъезжая к небольшому русскому поселению, мы заметили, что за нами следят, прячась в лесу, какие-то всадники. Один лихой молодой татарин, пришпорив коня, погнался за ними, но вскоре вернулся успокоенный.

- Это не враги, - смеясь, объявил он. - Можно продолжать путь.

Теперь мы ехали по отличной широкой дороге вдоль высокой деревянной ограды, за которой паслось большое стадо вапити, или изюбров. Русские поселенцы держат их из-за рогов, которые высоко ценятся тибетскими и китайскими фармацевтами. После соответствующей обработки кипячением эти рога, они называются пантами, высушивают и продают китайцам за большие деньги.