Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный

Отдохнули и на другой день вернулись обратно к палатке. Нягда попил чаю и ушел. Я остался один. Ночей теперь нет. Круглые сутки светит солнце, то поднимаясь на юге, то опускаясь почти к горизонту на севере. Хорошо, в любое время можно работать. Никто не спит. На озере галдят гуси, утки, пронзительно вопят гагары, кричат чайки, в камнях свистят пищухи, в небе парят канюки. Всё живет полной жизнью, всё торопится вывести, выкормить потомство. Лето на Севере быстролетно и коротко.

Проспал почти сутки. Вышел из палатки и был поражен сменой погоды. Пасмурно, ветер дует с севера, падает редкий снежок. А я хотел было пойти в маршрут, сделать описание горных пород слагающих здесь борт долины. Придется подождать. Вчера сильно кричали и летали гагары. Явный признак плохой погоды. И верно снег повалил гуще. Пришлось опять залезть в мешок и спать. Это самое лучшее сейчас. Проспал долго, встал, вышел из палатки Кругом все бело. На деревьях пласты снега. Все мертво, и только ручей еще живет, журчит по камням. Зима, настоящая зима. А ведь сейчас середина июля, самого теплого месяца в Арктике. Однако зима длилась недолго. Ветер переменился, перешел на южный, пазу потеплело, и снег быстро стаял.

Осмотр бортов долины ничего интересного не дал. Лавы и туфы послойно сменяют друг друга. Моих студентов все еще нет. Решил поплыть на "ветке" их поискать. Палатку и вещи пока оставил. Взял плащ, чайник, ружье и немного сухарей. Оставил записку, что еду на восток вдоль южного края озера. Пока плыл под защитой берега, все было хорошо, но, как только выбрался на открытый плес, подул свежий ветер с востока, который развел вдоль озера довольно крупную волну. У меня мелькнула мысль вернуться, но "авось" пересилило.

Плыву дальше, ветер крепчает, волны растут и, самое главное, идут поперек моей скорлупки. На гребнях появились "беляки", стало захлестывать. Вот тут-то и подумал: утонешь, и никто не узнает. До берега еще километра три, вода ледяная — не выплыть. Но нет, надо выбираться. Назад не повернешь, зальет. Стал выгребать переменными галсами. Как волна подходит, быстро поворачиваю поперек гребня. Прошла волна — поворачиваю вдоль, гребу изо всех сил к берегу. Наконец добрался весь мокрый, измученный. Спички были в шапке. Развел костер, обсушился, попил крепкого чайку и поплыл на "ветке" дальше.

До восточного конца озера добрался уже далеко за полночь. Никого не встретил. Поднялся по склону повыше и стал осматривать берег в бинокль. Ни лодки, ни палатки нигде не видно. Только в самом конце озера как будто мерцает огонек. Поплыл туда, взял ружье и высадился; покрикивая, осторожно подошел. Никого. Горит маленький костерок, на прутике жарится хариус, а людей нет, нет и чума. Видно, испугались и убежали. Потоптался, походил, покричал, но напрасно, так никто и не вышел. После мне долганы говорили, что то был "дикий" человек. Оказывается, в глубине гор, по озерным долинам, в те времена располагались чумы людей, живущих первобытно. К русским на фактории они не выходили, а только у долган выменивали добытую пушнину на порох и простейшие предметы обихода.

Вернулся обратно и вскоре встретил Павловского с Рожковым. Они рассказали, что нашли еще выходы вкрапленных сульфидных руд норильского типа, но бедные, не промышленные. Значит, процесс рудообразования наблюдается и здесь, по западной кромке озер, вдоль окраины гор Сыверма. Поэтому решили осмотреть еще и озеро Глубокое.

Чтобы туда попасть, надо вернуться назад в озеро Мелкое, найти там устье речки, вытекающей из Глубокого, и по ней подняться до озера. Речка Глубокая в отличие от Ламы оказалась узкой, с быстрым течением и многочисленными перекатами, которые с трудом преодолевал наш поношенный мотор даже с помощью весел. В одном месте двоим пришлось взяться за бечеву, и только таким образом мы смогли преодолеть быстрину. На озере нас встретил шторм, еле удалось найти бухточку, чтобы укрыться. Тщательно обследуем ручьи и речки по западной кромке плато, между озерами Глубокое и Лама. Бедное сульфидное оруденение попадается нередко, но более богатого не встретили.

В 40-х годах, при детальных исследованиях на речке Имангде, между озерами Глубокое и Кета были найдены выходы сульфидных руд уже с большим содержанием металлов. Их потом обнаружили также и на речке Микчанде, впадающей в северо-восточную часть озера Лама.

Во время пешего перехода на озеро Мелкое, осматривая склоны гор в бинокль, мы увидели в одном месте, недалеко от Норильска, большие охристые осыпи, которые могли образоваться только от выветривания сульфидных руд. Потолковали между собой и решили, что там, вероятно, должно быть новое месторождение. Однако проверить это не удалось. Летом следующего 1926 года я там побывал и действительно нашел месторождение, которое назвал Норильск II.