Жак-Ив Кусто: Мир без солнца

Обе «черные маски» с волнением рассказывали, что на уровне Большого дома свет и краски им показались намного ярче. Когда они появились в раздевалке, Пьер Ванони и Клод Уэсли встретили их первыми (фото 55). Все мы рады, что они вернулись в полном здравии, хотя им и пришлось испытать страшную влажность и жару, одиночество, отсутствие света и прочие невзгоды.

Раймон Кьензи – наш заядлый курильщик – не курил целую неделю, так как система очистки воздуха в Нижней станции не могла бы освободить воздух от дыма. Как только он снимает маску, сердобольный Клод Уэсли вручает ему набитую трубку. Кьензи тут же ее закуривает, с жадностью делает первую затяжку, и сразу его разбирает кашель. Второй Клод, наш бортовой попугай, прислушивается, поднимает головку и, приоткрыв клюв, тоже начинает кашлять, подражая несколько пораженному Кьензи, который успел забыть про «всякую живность»! (фото 56).

Шаб-Руми, 14 июля 1963 года. Для всех океанавтов месяц, проведенный под водой, подходит к концу. Все готовятся подняться на борт «Калипсо». Благоразумия ради производится поэшелонное возвращение на поверхность, так как если несколько океанавтов одновременно почувствуют себя плохо на поверхности или же окажутся жертвами несчастных случаев, происходящих обычно именно при всплытии, то понадобится немедленная помощь, а многоместная рекомпрессионная камера нашего судна не сможет вместить всех океанавтов сразу.

После обеда 12 июля Андре Фолько и Пьер Ванони два часа дышат смесью, составленной специально для жильцов «Морской звезды» и состоящей из 80% кислорода и 20% азота.

В 17 часов они поднялись на поверхность в сопровождении Кусто (который случайно оказался в доме в этот день).

13 июля наступил черед Раймона Кьензи и Андре Портлатина – двух эксглубинных океанавтов, прозванных «черными масками», которые переночевали в Большом доме. Сегодня, 14 июля, Альбер Фалько уже отплыл на поверхность, остается направиться к «Калипсо» одной лишь гостье – Симоне Кусто – и трем океанавтам, все еще находящимся на действительной службе: профессору Весьеру, Клоду Уэсли и Пьеру Гильберу и... попугаю.

На верхней площадке подводной базы под десятиметровой толщей моря покоятся два безлюдных строения – «Морская звезда» и ангар «ныряющего блюдца».

Вся команда, работающая на поверхности, встречает океанавтов у самого края нашего «моста» (фото 57). Солнце ослепляет всплывающих на поверхность – сказывается месячное пребывание под водой, а жара, присущая этим широтам, их ошеломляет, ведь тут же, всего на 11-метровой глубине, в Большом доме, термометр показывает температуру на 10 градусов ниже.

Камера декомпрессии, установленная на «Калипсо», послужила лишь вспомогательному отряду аквалангистов, которому приходилось ежедневно возвращаться на поверхность и проходить все уровни декомпрессии. Сравнивая свою судьбу с участью тех, кто оставался на поверхности, океанавты считали себя счастливчиками. Симона Кусто не преувеличивала, когда говорила о своем отдыхе в «Морской звезде». Работа, которую ей приходилось выполнять в этом знойном климате, была изнуряющей. Кусто похудел, как и большая часть его сотрудников, килограммов на десять. Океанавты же, которые прожили месяц под водой, по окончании эксперимента были свежи и полны бодрости.

Еще в древности, если верить легенде, Александр Македонский повелел опустить себя на дно морское в стеклянной бочке, дабы он мог обозреть подводные чудеса. Мы осуществили древнюю мечту человечества. Неделями мы жили под водой, при желании свободно выходили из наших подводных домов и возвращались в них, ни разу не всплыв на поверхность. Когда три последних океанавта поднялись на борт «Калипсо», не осталось больше никаких сомнений, что эксперимент полностью удался.

Все полны нескрываемой радости, теперь мы знаем, что при использовании соответствующих газовых смесей и соблюдении необходимых правил в недалеком будущем люди смогут долгов время жить под водой и постепенно исследовать просторы подводного континентального плато.

Нам, несомненно, остается еще многое сделать в ближайшие дни. Ангар «ныряющего блюдца» после поднятия свинцовых чушек и оборудования, установленного в нем, останется в Шаб-Руми как немой свидетель нашего незабываемого исследования. Все остальные конструкции должны быть подняты на поверхность, разобраны и погружены на наши суда. Однако мысленно мы все переносимся в несколько более отдаленное будущее. Собравшись в ужасно душном трюме «Росальдо», мы пьем за будущее – за претворение в жизнь наших замыслов (фото 58).