Виктор Боярский: Семь месяцев бесконечности

Саша сообщил, что Мирный предложил ему пройти за сегодня 100 километров и выйти в район 250-го километра, с тем чтобы завтра утром прислать вертолет с Лораном и киногруппой, если погода будет летной. Саня спросил нашего мнения об этом предложении, мы согласились, и вот сегодня вечером тягачи стояли в 60 километрах впереди нас. К вечеру резко потеплело (до минус 24 градусов), что было плохой приметой. Поэтому, несмотря на высокую температуру, мы с Джефом все-таки построили снежные стенки для защиты собак от ветра. Утром 19 февраля ветер свирепствовал вовсю. Палатку трясло и раскачивало, как в добрые старые времена нашего путешествия по Антарктическому полуострову. Даже не вылезая из спального мешка, можно было предположить, что скорее всего мы сегодня никуда не пойдем. Однако в 5.30 именинник и, можно сказать, даже юбиляр Джеф Сомерс, которому в этот день исполнилось 40 лет, проснулся так громко и решительно, что мне ничего не оставалось делать, как тоже проснуться, но выбираться из мешка я не торопился под давлением обстоятельств: Джеф смахнул щеткой снег со стен палатки таким образом, что часть снега покрыла мой спальник и мое безмятежное лицо, лицо человека, пребывающего в сладкой предутренней дреме. Затем воинственно настроенный юбиляр включил примус. Этого было достаточно, чтобы я, как пружина, выскочил из мешка: снег, лежащий поверх спальника, грозил превратиться в воду, а это было весьма некстати. Я быстро смел снег и, демонстрируя полное пренебрежение к стремлению именинника создать вокруг какой-то минимальный комфорт, вылез для снежного душа, запустив часть снега и холода в начинающую нагреваться палатку. И только полностью умытый и успокоенный непогодой, я вернулся обратно и поздравил юбиляра с днем рождения. Все подарки были на больших санях, с которыми мы рассчитывали по первоначальному плану встретиться именно в этот день, с тем чтобы вместе с ребятами из «Траксантарктики» отметить день рождения. Но сейчас тягачи находились в 60 километрах впереди, бушевала метель, и, когда мы могли бы с ними встретиться, никто не знал. Когда температура в палатке стала приближаться к нулю, то есть к комнатной, Джеф неожиданно стал раздеваться, и я вспомнил, что он обещал мне принять снежный душ именно в день рождения. Этот исторический момент приближался. Джефа, как истинного англичанина, естественно, не смущала бушевавшая за стенками палатки метель: раз он дал обещание, он выполнит его во что бы то ни стало. Я благословил именинника. Голова его появилась в дверном проеме раньше, чем в нем скрылись его пятки. Джеф был доволен и горд, и я еще раз поздравил смельчака. На завтрак имениннику я сварил целую кастрюлю его любимой гречневой каши и пошел на радиосвязь, назначенную на 9 часов утра. Палатка Кейзо едва виднелась, а палатка Этьенна не обнаруживалась, поэтому сначала я пошел к той, которая была видна, надеясь подойти поближе и увидеть ту, которая была мне нужна. Подобравшись к палатке Кейзо, я приоткрыл молнию. Кейзо и профессор в две пары раскосых глаз выжидательно смотрели в дверь. Я сказал: «Ребята, похоже, мы сегодня сидим, поэтому, прошу вас, не выходите далеко из палатки, о'кей?» Они дружно отвечали: «О'кей!» — и я направился к палатке наших лидеров. К своему удивлению, я застал их в полной форме и позавтракавшими. Однако это обстоятельство никак не помешало им сразу же согласиться с предложением переждать непогоду здесь. На радиосвязи узнали, что в Мирном погода нормальная, вертолеты начали разгрузку и будут готовы по ее окончании и по погоде у нас вылететь к нам. Саша сообщил, что у него такая же дрянная погода, ветер больше двадцати, видимость меньше десяти, температура около тридцати. Отложили следующую радиосвязь на час дня, и я решил подождать в палатке Этьенна, чтобы не мотаться туда-сюда в непогоду. Уилл, одевшись по-штормовому, выполз на улицу посмотреть собак и зайти к Джефу, и мы с Этьенном остались вдвоем. Почему-то хотелось спать, и Этьенн, перестав бороться с таким естественным в эту непогоду желанием, свернулся калачиком поверх мешка, а я, продолжая эту неравную борьбу и периодически вываливаясь из кресла, в котором сидел, пытался вникнуть в содержание подсунутой мне Этьенном статьи некоего Лопеса о Южном полюсе. Явился заснеженный и довольный Уилл и продолжил прерванную было работу над чертежами своего пятиэтажного дома.

В час связи не было. Следующий срок у нас должен был быть в 9 часов, поэтому я вернулся в палатку. После баночки скумбрии, усиленной двухчасовым сном, мы с юбиляром почувствовали себя значительно бодрее. Джеф, оправившийся наконец от шока, вызванного утренним душем, вылез на улицу покормить собак. По доносящимся сквозь вой ветра отчаянным всплескам лая я понял, что и остальные каюры заняты тем же самым. Джеф подсчитал запасы на наших нартах еще в первый день пурги. Оказалось, что у нас маловато бензина, зато хватает собачьего корма, а у Кейзо как раз наоборот. Возникла неплохая предпосылка для натурального обмена, который и был тут же совершен. Именинник получал сегодня со всех сторон поздравления. По его словам, в Англии дни рождения торжественно отмечаются только до 18 лет, а сам он обычно вспоминал о том, что у него день рождения, только тогда, когда получал открыточку от родителей. Но то Англия, а здесь Антарктида, и не просто Антарктида, а лучшая ее восточная часть, населенная по преимуществу людьми, понимающими толк в днях рождения и никак не желающими смазывать подобные мероприятия. Поэтому основной праздник отложили до момента встречи с тягачами, а это должно было произойти дня через два, если погода позволит нам завтра двигаться. Координаты лагеря: 69,43° ю. ш., 95,11° в. д. Записка, переданная Этьенном в конце вчерашнего дня по спутниковой связи, была, как всегда, лаконична: «Это сумасшедшая экспедиция, и мы все сумасшедшие, что ввязались в нее».