Жюль Верн - Клодиус Бомбарнак

Окруженный тройным рядом зубчатых стен, Баку расположен на Апшеронском полуострове, у крайних отрогов Кавказского хребта. Где я нахожусь, в Персии или в России?.. Конечно, в России — раз Грузия является русской провинцией, но можно подумать, что и в Персии — настолько Баку сохранил свой персидский колорит. [18] С XVI до начала XVIII вв. Баку находился под властью персов. Я осматриваю ханский дворец, архитектурный памятник времен Шахрияра и Шахразады, «дочери луны» и искусной рассказчицы. Тонкая скульптура во дворце так свежа, будто только что вышла из-под резца ваятеля. Дальше, по углам старой мечети, куда можно войти, не снимая обуви, поднимаются стройные минареты. Правда, муэдзин не поет там в часы молитвы звучные стихи из Корана. К тому же в Баку есть и вполне русские и по внешнему виду, и по господствующим нравам кварталы, застроенные деревянными домами, без всякой восточной окраски; и внушительный железнодорожный вокзал, достойный любого большого города Европы или Америки; и вполне современный порт в новой части города, где сотни труб загрязняют атмосферу густым дымом от каменного угля, сжигаемого в пароходных топках.

Вы вправе спросить, зачем употребляется уголь в этом городе нефти? К чему это топливо, если голая и бесплодная почва Апшеронского полуострова, на которой растет лишь понтийская полынь, так богата минеральными маслами? Здесь можно добыть столько дешевой нефти, что даже при самом большом расходе ее не исчерпать в течение столетий.

Поистине чудо природы! Хотите моментально получить освещение или отопление? Нет ничего проще; стоит только сделать отверстие в почве, оттуда вырвется газ, и смело зажигайте его. Вот вам естественный газгольдер, доступный для любого кармана!

Мне хотелось посетить знаменитое святилище Атеш-Гах, но оно находится в двадцати двух верстах от города, и я бы не успел обернуться. Там горит вечный огонь, уже сотни лет поддерживаемый парсийскими священниками, выходцами из Индии, которые не едят животной пищи. В других странах этих убежденных вегетарианцев считали бы просто любителями овощей.

И тут я вспоминаю, что еще не завтракал, и, так как бьет одиннадцать часов, поворачиваю к вокзальному ресторану, ибо отнюдь не собираюсь следовать вегетарианскому режиму парсийских жрецов.

При входе в зал сталкиваюсь с выбежавшим оттуда Фульком Эфринелем.

— А завтрак?.. — спрашиваю я его.

— С ним уже покончено, — отвечает он.

— А ваш багаж?

— Остается еще погрузить на пароход двадцать девять ящиков… Но, простите, я не могу терять ни минуты. Раз уж на мою долю выпала честь представлять интересы торгового дома «Стронг Бульбуль и K°», который еженедельно экспортирует по пять тысяч ящиков готовой продукции…

— Бегите, бегите, господин Эфринель, мы увидимся на палубе. Кстати, вы не встречали нашу попутчицу?

— Какую попутчицу?

— Молодую даму, которая заняла мое место в купе.

— Так вы говорите, с нами ехала молодая дама?..

— Да.

— Только сейчас узнаю об этом, господин Бомбарнак, узнаю только сейчас…

И американец, переступив порог, скрывается за дверью. Но я не теряю надежды узнать еще до прибытия в Пекин, чем занимается фирма «Стронг Бульбуль и K°» в Нью-Йорке. Пять тысяч ящиков еженедельно… Какая производительность и каков сбыт!

Наскоро позавтракав, я опять отправляюсь в поход. Во время прогулки мне представляется возможность полюбоваться лезгинами во всем их великолепии: серые черкески с патронташами на груди, бешметы из ярко-красного шелка, гетры, вышитые серебром, плоские сапожки без каблуков, белая папаха на голове, длинное ружье через плечо, шашка и кинжал на поясе; короче говоря, они вооружены до зубов и производят весьма внушительное впечатление.

Уже два часа. Пора идти на пристань. По дороге нужно еще завернуть на вокзал за моим легким багажом, оставленным в камере хранения.

И вот, с чемоданом в одной руке и с тросточкой в другой, я спускаюсь по улице, ведущей к причалу.

На одной из площадей, где крепостная стена открывает проход на набережную, мое внимание невольно привлекают двое людей — мужчина и женщина — в дорожных костюмах. Мужчине можно дать лет тридцать — тридцать пять, женщине — от двадцати пяти до тридцати. Он — седеющий брюнет, с подвижной физиономией, быстрым взглядом, легкой, балансирующей походкой. Она — довольно красивая голубоглазая блондинка, с вьющимися волосами и уже немного поблекшим лицом. Ее яркое старомодное платье отнюдь не свидетельствует о хорошем вкусе. По-видимому, это супруги, только сейчас прибывшие тифлисским поездом, и если интуиция не обманывает меня — мои соотечественники.