Александр Елисеев - В долине Иордана

За сытнымъ обѣдомъ ивеселою болтовней мало-по-малу сгладилось первое впечатлѣніе произведенное на меня г. Пижо, и мы, разказывая другъ другу о своихъ похожденіяхъ, подъ покровомъ двойной парусинной палатки, провели самое тяжелое время въ Іорданской долинѣ, когда прямые лучи солнца падаютъ почти отвѣсно на голову и причиняютъ нерѣдко удары даже привычнымъ Бедуинамъ пустыни. Опустившись къ горизонту, солнце уже перестало озарять нестерпимымъ блескомъ металлическую поверхность моря; яркія золотыя краски сбѣжали съ его стально-сѣрой синевы, огромныя массы воды колыхались медленно и лѣниво, словно вздуваемыя напоромъ подземныхъ силъ и огня. Черныя тѣни береговыхъ утесовъ легли по окраинамъ воды, какія-то бѣлыя птицы съ шумнымъ крикомъ понеслись черезъ море, перелетая съ горъ Іудеи на вершины Моавитскихъ скалъ; въ воздухѣ, насыщенномъ парами какъ будто стало свободнѣе, облачко, грѣха забѣлѣло гдѣ-то вдали, оживились полусонные Арабы; день очевидно началъ клониться къ вечеру. Вокругъ все было такъ тихо какъ бываетъ только въ пустынѣ…

Отягченный обѣдомъ, мой словоохотливый хозяинъ заснулъ забывъ даже о чашкѣ душистаго мокка, которую вскипятилъ на спиртовой лампочкѣ черномазый Селикъ, его оруженосецъ и спутникъ. Тихо вышелъ я изъ палатки и пошелъ къ берегу Мертваго Моря. Мой Османъ собирался вести поить коней на Іорданъ, который былъ верстахъ въ пяти или шести отъ нашей стоянки. Ступивъ нѣсколько саженъ, я былъ уже на самой окраинѣ воды набѣгавшей на золотистый песокъ побережья. Чистая, прозрачная какъ кристаллъ вода моря ласкавшагося у ногъ была такъ обворожительна, такъ манила въ свои свѣтлыя струи и такъ дышала свѣжестью, которой не было въ атмосферѣ еще не успѣвшей похолодѣть, что нельзя было воздержаться отъ того чтобы не броситься въ нѣдра Мертваго Моря. Не прошло и двухъ минутъ какъ я уже раздѣлся и съ какимъ-то особымъ волненіемъ, охватившимъ меня при одной мысли искупаться въ морѣ, бросился въ соленыя струи коихъ прохлада сразу освѣжила меня и потянула еще дальше впередъ. И чѣмъ дальше входилъ я въ прозрачныя манящія воды, тѣмъ сильнѣе являлось желаніе подвигаться впередъ. Послѣ перваго благотворнаго ощущенія прохлады взяли верхъ ощущенія иного рода; все тѣло какъ-то внезапно почувствовало что оно стало легче и свободнѣе, что вода держитъ его какъ. щепку брошенную на ея поверхность. Несмотря на эту легкость и на ту силу съ какою вода выталкивала тѣло погруженное въ нее, плаваніе было далеко не легко; руки и ноги должны были преодолѣвать сильныя препятствія чтобы продвинуть тѣло впередъ, хотя оно и плавало какъ пробка. Какое-то непривычное сопротивленіе чувствовалось въ водѣ, увеличенное давленіе коей и вызывало ощущеніе выталкиванія. Движенія рукъ какъ будто ощущали самую густоту воды, казавшейся разжиженнымъ сиропомъ, а ударъ, даже легкій по ея поверхности сопровождался болью, какъ и ударъ по деревянной доскѣ. Болѣе получаса пробылъ я въ водѣ Мертваго Моря. Предъ выходомъ изъ воды, я вздумалъ повторить опытъ Веспасіана и легъ, скрестивъ руки, на поверхности моря; это мнѣ удалось легко, но вода быстро перевернула меня, едва не захлестнувъ мои уши и ротъ. Отойдя подальше въ море, гдѣ ноги не доставали дна, и переставъ плавать, я попробовалъ стать въ водѣ, то-есть проплыть стоя, не употребляя извѣстныхъ пловцамъ манипуляцій. Нѣсколько секундъ я простоялъ въ такомъ положеніи, едва сохраняя равновѣсіе, но потомъ, внезапно покачнувшись подъ напоромъ воды, потерялъ равновѣсіе и перевернулся головой внизъ. Цѣной сильныхъ мышечныхъ напряженій я освободился изъ этого печальнаго положенія, но не успѣлъ еще прійти въ себя послѣ этого внезапнаго толчка какъ страшное жженіе въ глазахъ, во рту, носу и горлѣ заставило меня стремглавъ броситься къ берегу. Второпяхъ я успѣлъ захлебнуться еще разъ и снова напустить соленой жгучей воды во всѣ отверстія, выстланныя слизистою оболочкой. Жженіе, обусловленное огромнымъ процентомъ солей растворенныхъ въ водѣ, было до того сильно что я чуть не кричалъ отъ боли. Представьте себѣ что въ глаза ваши попалъ растворъ крѣпкаго мыла, что въ ротъ и носъ вамъ насыпанъ мелкій порошокъ горькой соли, что въ горлѣ першитъ пыль табачной трухи, и что на всѣ слизистыя оболочки тѣла капнуто растворомъ горчицы, и вы будете имѣть понятіе о томъ ощущеніи ка. кое испытывалъ я окунувшись въ водѣ Мертваго Моря. Закрывъ глаза отъ нестерпимой боли, чихая, кашляя и выплевывая чуть не съ кровью частицы соленой воды, неистово размахивая руками и ногами, я какъ сумашедшій выскочилъ изъ воды и помчался къ палаткѣ, прося Арабовъ помочь мнѣ и дать хотя глотокъ прѣсной воды чтобы промыть глаза. На мой отчаянный призывъ выскочилъ и полусонный Пижо. Увидя меня совершенно голаго, махавшаго руками, мотавшаго головой, чихавшаго, кашлявшаго, онъ обомлѣлъ отъ изумленія. Съпомощью добраго Француза, изведшаго на меня весь запасъ своей воды, мои глаза прозрѣли, хотя были красны какъ у кролика-альбиноса. Для рта, носа, ушей и горла не достало воды, хотя острая жгучая боль была смягчена настолько что я могъ присоединиться къ неудержимому хохоту Пижо.