Давыдов (Гаврило Иванович), сочинитель сего путешествия, воспитан в Морском Кадетском Корпусе, и в 1798 году произведен в офицеры Он в самой юности отличался не только особенною остротою, но и чрезвычайным прилежанием; приобрел немалые знания в математических и словесных науках, почему из представленных в том году к производству в Офицеры пятидесяти или шестидесяти человек найден по достоинству первым. Он был довольно высокого роста строен телом, хорош лицом, и приятен в обхождении. Предприимчив, решителен и смел. Нравом вспыльчивее и горячее Хвостова, но уступал ему в твердости и мужестве. Он одарен был живостью воображения и здравым рассудком, имел острый и примечательный ум; много читал, любил увеселения, беседы и общества, однако же охотно оставлял их для понесения трудов и подвигов, не устранялся от забав и гуляний, однако же находил время упражняться и писать дельное и шуточное. Читатель может из сего сочиненного им путешествия судить о сведениях его и дарованиях в словесности. Он был четырьмя или пятью годами моложе Хвостова Знакомство и связь их утвердились с того времени, как они в первый раз поехали в Америку. Давыдов в первое путешествие по выезде из Петербурга писал к своим приятелям.
Когда после прощального ужина мы расстались, вы возвратились домой, a мы поехали Бог знает куда и Бог знает покуда, признаюсь, что как мы двое очутились в кибитке, я рыдал и утопал в горестных мыслях. В самое то время взглянул я на Николая (так всегда называл он Хвостова), и увидев, что он старается скрыть свой чувствования, может быть для того, что в меня больше не растревожить, я пожал у него руку и сказал — y нас теперь осталась одна надежда друг на друга. Тут поклялись мы в вечной дружбе. После сего я сделался гораздо спокойнее, и мы доехали молча до Ижоры.
С сего времени никогда уже они не разлучались, и самую смерть вкусили вместе. Печальный конец их оплакан был, следующими стихами.
Уж ночь осенняя спустила
На землю мрачный свой покров,
И тихая луна сокрыла
Свой бледный свет средь облаков,
Лит ветер печально завывая
Глубокой тишине мешал,
И черны тучи надвигая
Ночные мраки умножал.
В сон сладкий твари погрузились,
Умолкли смертных голоса,
Унылы звоны повторились,
На башнях било два часа.
В сии минуты, что покою
Природа отдала на часть,
Невинным, строгою судьбою,
Сплеталась лютая напасть.
Сбирался гром над головами
России верных двух сынов,
Идут поспешными стопами
К реке Давыдов и Хвостов.—
Тут рок мгновенно разделяет
Мост Невский на двое для них:
Отважный дух препятств не знает:
Могло ли устрашить то их?
Моря, пучины преплывая,
Ни пуль, ни ядер не боясь,
Опасность, бедства презирая,
Неустрашимостью гордясь,
Идут…..и обретя препону
Нечаянну в своем пути,
Внимая храбрости закону,
Стремятся далее идти.
Сокрытым роком не смущаясь
Хотят препятство отвратить,
Руками крепко съединяясь,
Пространство мнят перескочить.
Но что? о бедствие ужасно!
Могу ль его изобразить?
Стремленье было их напрасно,
Нельзя предела применить:
Обманутые темнотою
И крепостью сил своих,
Под Невской погреблись волною.
Увы! не стало в свете их.
Нева! о гроб друзей несчастных!
Их жизни сделав злой конец,
Причина слез и мук всечасных,
О них тоскующих сердец,
Отдай скорей остаток бренный,
Что скрыт в пучине вод твоих,
Отдай родителям священный
Предмет всеместной скорби их.
A вы! судьбы завистной жертвы!
Герой храбрые в боях!
Хотя бесчувственны и мертвы,
Но живы в мыслях и сердцах;
Утехи бедствие делили,
Вы меж собой по всякий час,
В сей жизни неразлучны были,
Смерть не разлучила вас.
Анна Волкова.
На тот же случай
Два храбрых воина, два быстрые орла
Которых в юности созрели уж дела,
которыми враги средь Финских вод попраны,
Которых мужеству дивились Океаны,
Переходя через мост в Неве кончают век.
О странная судьба о бренный человек!
Чего не отняли ни степи, ни пучины,
Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,
Ни звери лютые, ни сам свирепый враг.
To отнял все один…..неосторожный шаг!
А. Ш.
Вступление мое в Российско-Американскую компанию. Отъезд из Петербурга. Прибытие в Охотск.
Читать дальше