Жак-Ив Кусто - Лососи, бобры, каланы

Но наша троица видала и почище этого. Они продвигаются под водой в направлении искусственной хатки бобров. И когда они доходят до нее, о удивление, ни одного из двух ожидаемых хозяев они там не находят. Зато молодой годовалый бобр занял эти места! Он очень быстро скрывается, ослепленный светом. Этот „захватчик“, должно быть, совсем недавно покинул свою колонию, как это часто делают бобры-„подростки“; и если наши двое заблудившихся отклонили предложение поселиться в доме, который мы для них построили, то этот даже не затруднил себя получением на то разрешения!

Отказ двух взрослых бобров поселиться здесь нас опечалил, тем более что их физическое состояние не перестает ухудшаться. Франсуа Шарле снимает их в то время, как они тащатся по снегу или плавают туда и сюда подо льдом от водопада к проруби и от проруби к водопаду, через все озеро. Прошлой осенью хвосты этих животных были толстые, раздутые от запасов жира, необходимых, чтобы пережить тяжелую зиму (одна из основных функций хвоста бобра — служить складом питательных резервов на зиму). Сейчас их хвосты совсем утончились — безнадежно пусты. Бобры истощили свои последние ресурсы. Они медленно идут к более чем определенному исходу…

И к тому же, вот уж несколько дней как мы их не видели — ни подле отверстия во льду, ни на каскаде. Температура воздуха на севере Саскачевана в это время года быстро падает до —45 °C. Бобры без жилья не умеют противиться холоду.

В полном отчаяньи я решаюсь на другую подводную экспедицию. Осенью мы приметили на берегу озера, недалеко от нашего дома, покинутую бобровую хатку. Последняя попытка: если двое наших бродяг с каскада поселились там, они могут еще спастись; в противном случае они, без сомнения, обречены.

Всегда неприятно спускаться под лед — такое впечатление, как будто добровольно попадаешь в ловушку — ныряльщики всегда подвержены этому впечатлению, особенно в подобных ситуациях. (Но в этом они не сознаются…) Сегодня все это еще усиливается новым беспокойством: а не найдем ли мы хатку пустой?

Темная вода окутывает пловцов, и начинается фантастический балет пузырей воздуха на „потолке“ озера. Филипп, Бернар и Иван продвигаются к запасам корма, который расположен у края бобровой хатки. Они собирают там остатки ветвей, совершенно очевидно недавно еще кем-то обглоданных. Затем они обнаруживают входы в основной и дополнительные туннели, которые ведут к гнезду: они засыпаны остатками пищи. Это доказывает, что бобры проходили здесь совсем недавно. Но когда ныряльщики освещают внутренность самой хатки — полное разочарование: она пуста.

При этом известии мы, успевшие привязаться к двум нашим бобрам, заблудившимся на каскаде, чувствуем, как у нас перехватывает горло. На обратной дороге мы все цепляемся за мысль, что, может быть, животные, ведомые инстинктом или по счастливой случайности, разыщут для себя настоящее жилье. Но мы хорошо знаем, что эта надежда лишена всякого основания.

Вот уже восемь месяцев, как зима держит нас взаперти. Снег и холод все еще безраздельно царят повсюду. Но мы замечаем маленькие знаки (то менее резкий порыв ветра, то хруст льда на озере, то бормотание струи воды под ледяным панцирем) того, что погода меняется и весеннее обновление природы не заставит себя долго ждать.

Однажды, когда ледяной ветер заставил нас запереться в хижине, мне пришло в голову организовать общую дискуссию на тему: как, в ходе эволюции, боб р смог дойти до таких высот в искусстве строительства?

Все члены экипажа включились в нее с энтузиазмом. Идеи кипели. Умы взбудоражились. Я не смогу изложить здесь все, что было произнесено в ходе этой памятной сессии. Наиболее авторитетное, наиболее научно обоснованное, мнение, бесспорно, было высказано нашим приглашенным специалистом, доктором Кейтом Хеем. Многие идеи, которые я хочу изложить здесь, исходят от него.