Эмилий Миндлин - «Красин» во льдах

Маленький катер в Ленинградском порту пришвартовался к высокому борту корабля, у которого было всего три дня на сборы в далекую и суровую Арктику.

По веревочной лестнице, спускаемой с борта судна — штормтрапу, — я втащил свой багаж на борт ледокола и остановился в растерянности. Куда идти, с чего начинать свое участие в экспедиции? Первый человек, с кем пришлось заговорить на «Красине», оказался старшим помощником капитана — Павлом Акимовичем Пономаревым. Тогда ему только недавно перевалило за тридцать. Небольшого роста, коренастый, в фуражке, низко надвинутой на светлые живые глаза, он оглядел меня так критически и с таким сомнением, что мне сразу стало неловко. Взгляд Павла Акимовича спрашивал: «Что вам здесь надо и кто вы такой?»

Я вытащил свой мандат Комитета помощи Нобиле и предъявил старпому.

— Ах, вот оно что. Ладно. Вещи пока в кают-компанию. Живей. Предупреждаю: работать придется всем. На палубе не курить. Всё!

Право, он показался мне удивительно нелюбезным, этот человек, ныне прославленный как лучший арктический советский моряк. Должно быть, в час нашего первого с ним свидания я бы ни за что не поверил, что в будущем нас свяжет более чем тридцатилетняя славная дружба!

Когда я увидел его впервые, в облаках угольной пыли, в грохоте, лязге и шуме кранов, он командовал погрузкой угля и одновременно следил за изготовлением помоста на палубе для самолета. Пономарев проверял костыли и гвозди, которыми сбивали леса, щупал бревна, поднимался на капитанский мостик, чтобы на минуту охватить хозяйственным взором все происходящее на палубе, затем торопился в машинное отделение. Через некоторое время он оказывался в матросском кубрике, заглядывал в камбуз, в кают-компанию, снова устремлялся наверх и снова отдавал команду в облаках угольной пыли, в шуме и грохоте кранов, из которых одни поднимали уголь, а другие — ящики с консервами.

За месяцы спасательного похода во льдах с нами не раз случалось такое, от чего многие теряли всякое чувство реальности. Кому из нас не приходилось спрашивать самого себя: не во сне ли привиделись нам необыкновенные события лета 1928 года? Даже капитан корабля Карл Павлович Эгги — на что видавший виды и не восторженный человек! — однажды не выдержал и воскликнул, что чувствует себя действующим лицом какого-то приключенческого кинофильма. У Пономарева не было даже такого «однажды». Подвижной, быстрый и энергичный, он вместе с тем всегда поражал спокойствием своей речи, выдержанностью. За все дни похода на «Красине» и за тридцать с лишним лет, протекших после похода, я ни разу не видел его вспылившим, повысившим голос, раздраженным. Улыбается он очень часто, но я никогда не слышал, чтобы он громко смеялся. Этот человек способен забраться на край света, во льды, в туманы, находить в ледяной пустыне затерянных в ней людей, спасать идущие ко дну пароходы, рисковать собственной жизнью и удивляться только тому, что «некоторые» могут считать все это чем-то необыкновенным!

Я не сразу выполнил его приказание спустить свой багаж в кают-компанию — он смутил меня не слишком гостеприимной встречей. Сначала я стоял и смотрел, как он с видом озабоченного хозяина шагал по палубе. Но Пономарев скоро ушел в машинное отделение, а я перенес свои чемоданы в большую кают-компанию и бросил их там в угол, на полукруглый узкий диван, обитый зеленым бархатом.

Мог ли я подозревать тогда, что именно на этом неудобном зеленом диване я проживу два месяца жизни — два месяца, которые стоят сотни необыкновенных лет!

Ночью в обитой светлым дубом кают-компании «Красина» собрались участники экспедиции и провожающие. Людей набралось так много, что невозможно было различить, кто будущий спутник, кто прибыл проститься, пожелать доброго пути.

Высокий лысый человек лет сорока пяти в пенсне, со свисающими на рот усами — начальник красинской экспедиции, известный полярник профессор Рудольф Лазаревич Самойлович. Капитан «Красина» — Эгги, уроженец Эстонии, еще молодой человек. Ему тридцать пять лет. Свою морскую карьеру он начал с чистки картофеля на маленьком паруснике, плававшем по Балтийскому морю. Потом поступил в судоходную школу, плавал матросом, дослужился до штурмана малых плаваний. Октябрьская революция застала его на миноносце в открытом море. Весной 1918 года в Архангельске он уже сдал экзамен на штурмана дальнего плавания и незадолго до похода на «Красине» служил командиром одного из крупных ледоколов Ленинградского порта.