Олег Попцов - На суше и на море 1986

Термин «охрана природы», бытовавший долгие годы как своеобразный синоним экологических проблем, низведенный до локальных практических действий (озеленение, охрана животных, юннатское движение), со временем перестал вмещать те конфликтные ситуации, которые случались в человеческом обществе в его взаимоотношениях с окружающей средой. Экология стала одним из направлений человеческой мысли, обрела права самостоятельной науки. Все это мы чувствовали, понимали, осознавали в своих ежегодных экспедициях. Никакого экологического мировоззрения вне знания законов экономического развития общества быть не может. Защищать интересы окружающей среды можно и должно только языком экономики. Заметим при этом: ее язык, язык одушевленных цифр, наиболее понятен и доступен. Он перестает быть языком узконаучным и дает основания для диалога с обществом.

Мы провели двенадцать экспедиций по различным регионам страны.

Все было: Север, Сибирь, Дальний Восток, Волга, Каспий, Средняя Азия, Арал, Азов, Нечерноземье, Белорусское Полесье, Украина.

Позади не только десятки тысяч километров — позади общение с сотнями людей. Если можно так выразиться, мы создавали своеобразную летопись «НТР. Человек. Природа» век XX, 70 — 80-е годы.

Мы не только наследуем, но и создаем наследие. Иного тут не дано.

Экологические проблемы территорий менее освоенных, заповедных и территорий европейской части страны при всем их сходстве проблемы разные. Приведем всего один довод: плотность населения в европейской части, в одной из центральных областей, скажем Воронежской, на 1 кв. км 47 человек, а в Сибири, в Красноярском крае, на тот же квадратный километр лишь 1,4 человека. Я бы рискнул заметить, что в европейской части страны все экологические проблемы более очеловечены. Их последствия менее предположительны, ибо вмешательство человека происходит не столько в дикую природу, сколько в природу видоизмененную, а порой и созданную человеческой цивилизацией. Здесь говорить об отдаче наших глобальных проектов сложно, потому как существует сравнительный эталон. Здесь жили, строили, творили, плавили металл, сеяли, собирали урожаи и до нас, и до наших дедов, и до наших прадедов.

Мы должны отдавать себе отчет в том, что партия, выработав курс на интенсификацию, определила этот принцип не как желательный, а как обязательный для всех. В то же время некоторые проекты наших масштабных мелиораций под лозунгом интенсификации фактически проповедуют экстенсивный путь развития — заимствование земельных территорий, водных ресурсов, в то время как отдача от ранее осуществленных проектов не превышает 20–30 %. И хотя мы говорим об этом, но говорим вяло, как бы самим тоном подчеркивая невозвратность потерянного, ибо всегда есть спасительная формула: «Учтем на будущее».

В решениях XXVII съезда КПСС сказано: «Повысить эффективность использования орошаемых и осушенных земель, добиваться получения на этих землях проектной урожайности».

Не должно быть такого положения, когда мы берем деньги у государства, обещая ему на преображенных площадях получать, скажем, 1 млн. т мяса, определяя этот проект как долгосрочный — на три-четыре пятилетки, надеясь, что отвечать придется уже не нам. А когда подводим итоги, имеем цифры отдачи, крайне далекие от обещанных. А ведь деньги брались под миллион тонн мяса, а не под 10 тыс. т.

Экономическое развитие такой страны, как наша, не может зависеть от погодных условий. Так получилось, что основная сельскохозяйственная территория страны, ее пахотные угодья находятся в зонах рискованного земледелия. Вот пропорция: 87 %. Не вымерзнет, так вымокнет, не вымокнет, так высохнет. Там, где есть влага, не хватает тепла. Там, где избыток тепла, нет воды.

Вообще мелиорация — это действие особого свойства. Почему там, где орошалось и обновлялось, начинается засоление почв? А там, где осушалось, — выдувание и торфяные бури? Что это — загадка природы или проблемы, порождаемые нашей собственной хозяйственной практикой?

Мелиораторы проигрывают в диагностике, сказывается превалирование инженерного подхода над подходом биологическим, а земля, ее плодоносящий слой — структура именно биологическая, восстанавливаемая или разрушаемая в пределах 5 —10 лет. Мелиораторам достает знания машин, но не хватает агрономической оснащенности, знания законов почвоведения, экологических процессов, короче говоря, не хватает того самого экологического мировоззрения, без которого осуществление любого мелиоративного проекта чревато промахами и потерями. Мелиоратор должен врачевать землю, как хирург. Мы очень часто забываем об этом. Возможно ли представить хирурга, знающего и владеющего только инструментом, но не знающего законов восстановления тканей, не владеющего терапевтической диагностикой, не способного точно просчитать последствия операции. Мелиоратор должен быть рабочим с психологией крестьянина, земледельца.