Ю. Щербачев - Поездка в Египет

Капитан по-прежнему служит мне чичероне.

Вот остров Кастель-Россо — тот, что с красноватым оттенком по склонам: на нем развалины города времени Крестовых походов. Крестоносцы заселяли весь южный берег Малой Азии. Завтра Семен Семенович покажет мне с палубы Онамур, целый город, сохранившийся не хуже улицы в Родосе.

На холмике, у подошвы Анатолийских возвышенностей, ограда, как нить паутины, и еле различимое глиняное здание; это остатки Миры Ликийской, — церковь, где совершал богослужение Николай Чудотворец; ее открыл в сороковых годах А. Н. Муравьев. Она находилась глубоко под землею и была наполнена до самых сводов высохшею глиной и плом. Вероятно прорвалось озеро, лежавшее на высшем уровне, и затопило храм.

Впереди — мыс Хелидония; дальше не видать берегов; четырнадцать часов будем плыть по Адалийскому заливу, где лет двадцать назад разъезжали еще пираты с правильно организованными командами и ловили парусные суда. Теперь в Адалийском заливе одна опасность или, вернее, неприятность: частые норд-осты, — так треплет что, по выражению Семена Семеновича, «лучше не нужно».

Нас и то качает; мертвая зыбь, которая помешала капитану бросить якорь в Родосе, не улеглась. Давно вахтенный офицер пророчил штиль в непродолжительном времени, давно дует вожделенный Семен Семенычев норд-вест-тень-вест, а пароход по вчерашнему плавно ложится то на правый, то на левый бок… Я начинаю терять аппетит и, что хуже, чувствую влечение к лимонаду.

Лежу, но не от морской болезни, которой страшился, а от простуды. У меня жар; не шевелюсь и не ем.

Жар продолжается.

Мерсина. Нусрет-паша приходил прощаться пред отплытием на берег и смотрел на меня такими же глазами, как на свою лошадь.

— Vous etes tres mauvais, сказал он, разводя руками. Et c’est parce que vous avez mange du coq a la coque. Генерал-губернатор называет так яйца всмятку.

С трудом дотащился до иллюминатора и просунул голову наружу. Тепло, светит солнце; вблизи явственнее очертание увенчанных снегом вершин; подернутое легкою рябью море спокойно и ослепительно; множество маленьких чаек кружатся с капризным плачем и корчатся на лету; головка, лапки, крылья — все у них будто вихляется. Город расцветился флагами; он исключительно состоит из агентств пароходных обществ. Западнее, верстах в трех, развалины Помпеополиса, — амфитеатр, ряды колонн… Обломками их мостят мерсинские улицы.

Черкешенка пришла навестить товарища прогулок по Константину, но, увидав его в койке, почему-то испугалась и убежала.

— Кузум! - кричал я ей вслед.

Приходил и Семен Семенович; видимо озабочен моею болезнью: на пароходе капитан за все отвечает, — одна машина не его дело, — и он привел ко мне фельдшера.

Приятно, как в нежаркий июньский день. Небольшая бухта Александреты со всех сторон окружена горами; когда цветут покрывающие их олеандры, в мире нет местности очаровательнее; но сам город, расположенный среди болот, не представляет ничего живописного. В болотах водятся бекасы, по которым впрочем нельзя охотиться, — схватишь лихорадку.

Александрета — единственный порт, откуда на весь Восток вывозят корень хэнэ для окрашивания ногтей.

В летний зной здесь невыносимее, чем в Каире.

По преданию, Иона был извергнуть китом на берегу залива в том месте, где белеют два столба; поклонницы обыкновенно на них крестятся.

Все эти сведения отобраны у Василия Ивановича, фельдшера Русского Общества, приказавшего мне выйти погреться на солнце. Василий Иванович, считая меня еще больным, всячески старается развлечь: между прочим принес длинную цепь с крюком на одном конце, насадил кусок говядины в несколько фунтов и опустил в море. Долго облекал он свои действия таинственностью и не отвечал на мои расспросы; наконец признался, что удит акул. Их тут множество, и купаться не безопасно. В прошлом году Василий Иванович поймал двух около Мерсины; он жалеет, что их систематически не истребляют.

— Недурно бы, говорит он, — если бы какая-нибудь международная комиссия назначала премию за каждую пойманную акулу.

Однако нынче Василий Иванович ничего бы не заработал. Море было гладко как зеркало; сквозь прозрачную воду виднелась цепь, приманка в глубине, и стаи рыбок, окрашенных в нежный голубой цвет; они гонялись друг за другом и безнаказанно тормошили говядину. Об акулах не было и помину.

Буфетчик успешнее ловил морских окуней и бычков.