Жюль Верн - Жангада. Кораблекрушение Джонатана.

— Да, Маноэль, ты прав! Но теперь незачем думать о прошлом… надо подумать о настоящем! К чему бесплодные сожаления! Надо действовать!

И Бенито провел рукою по лбу, стараясь представить себе все подробности этого преступления.

— Послушай, — спросил он, — как мог Торрес узнать, что отец двадцать три года назад был осужден по этому странному делу в Тижоке?

— Понятия не имею, — ответил Маноэль, — и, судя по всему, твой отец тоже не знает.

— Однако Торрес знал, что Жоам Дакоста скрывается под именем Жоама Гарраля?

— Очевидно.

— И знал, что мой отец живет в Перу, в Икитосе, куда бежал много лет назад?

— Да, знал. Но как он об этом узнал, я не могу понять!

— Последний вопрос, — продолжал Бенито. — Какую сделку предложил Торрес отцу во время короткого разговора, после которого отец его выгнал?

— Он грозился донести на Жоама Гарраля и сообщить его настоящую фамилию, если тот откажется заплатить ему за молчание, чтобы спасти себя.

— А какой ценой?

— Ценой руки его дочери! — побледнев от гнева, ответил Маноэль.

— Как?! Этот мерзавец осмелился!..

— Ты видел, Бенито, как ответил твой отец на это гнусное предложение?

— Да, видел! Он ответил, как честный человек в порыве негодования. Он выгнал Торреса. Но этого еще мало. Да, для меня этого мало. Ведь отца арестовали по доносу Торреса, правда?

— Да, по его доносу.

— Так вот, я должен его разыскать! — воскликнул Бенито, грозя рукой вдаль, туда, где скрылся Торрес. — Я должен выяснить, как он добыл эту тайну! Пусть скажет мне, узнал ли он ее от истинного виновника преступления. Он заговорит… А если откажется говорить, я знаю, что мне делать!

— Что делать нам обоим, — сказал не столь пылко, но не менее решительно Маноэль.

— Нет, Маноэль… нет! Мне одному!

— Мы братья, Бенито, и долг отмщения возложен на нас обоих!

Бенито не возражал. Как видно, на этот счет он уже принял твердое решение.

В эту минуту лоцман Араужо, внимательно наблюдавший за течением реки, подошел к молодым людям.

— Как вы решили, — спросил он, — должна ли жангада оставаться на якоре у острова Мурас или войти в гавань Манауса?

Вопрос этот нужно было обдумать и решить до ночи.

Конечно, известие об аресте Жоама Гарраля уже успело распространиться по городу. Несомненно, оно возбудило любопытство его жителей. А что, если оно вызвало не только любопытство, но и враждебность к осужденному, главному виновнику преступления в Тижоке, которое когда-то наделало столько шуму? Что, если можно опасаться какого-нибудь выступления толпы, возмущенной злодеянием, которое до сих пор не было наказано? Если так, не лучше ли оставить жангаду на якоре у острова Мурас, на правом берегу реки, в нескольких милях от Манауса?

Вопрос обсудили, взвесив все «за» и «против».

— Нет! — воскликнул Бенито. — Если мы останемся здесь, могут подумать, что мы покинули отца и сомневаемся в его невиновности, что мы боимся, как бы нас не сочли его соучастниками! Мы должны немедленно отправиться в Манаус!

— Ты прав, Бенито, — поддержал его Маноэль. — Трогаемся!

Араужо одобрительно кивнул головой и приказал команде готовиться к отплытию. Маневрировать в этом месте было не так просто. Предстояло пересечь наискось течение Амазонки, сливавшееся с течением Риу-Негру, и войти в устье этого притока, открывавшееся в двенадцати милях на левом берегу.

Лоцман велел отдать швартовы, и жангада, подхваченная течением, двинулась по диагонали к другому берегу. Араужо, пользуясь течением, огибавшим выступы берегов, искусно вел громадный плот в нужном направлении с помощью команды, орудовавшей длинными баграми.

Два часа спустя жангада подошла к другому берегу Амазонки, немного выше устья Риу-Негру, и течение само отнесло ее в широкую бухту, открывшуюся на левом берегу притока.

Наконец, к пяти часам вечера, жангада крепко пришвартовалась к этому берегу, но не в самой гавани Манауса, войти куда можно было, лишь преодолев довольно сильное течение, а на полмили пониже. Теперь плот покачивался на черных водах Риу-Негру, у довольно высокого берега, поросшего цекропиями с золотисто-коричневыми почками и окруженного высоким тростником «фроксас» с крепкими стеблями, из которых индейцы делают себе копья.

На берег вышло несколько местных жителей. Без сомнения, их привело к жангаде любопытство. Весть об аресте Жоама Дакосты уже успела облететь весь город; однако они были не слишком назойливы и держались в отдалении.