Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

— Разрешите предложить вам сигару, мсье Чонга! Гай протянул ему пачку. — Где вы их покупали? Здесь? В моем магазине? Я держу эту дрянь только для бельгийцев. Не могу курить других сигар кроме гаванских: Панч, Коронас, Партагас — вот мои марки!

Кряхтя, мсье Чонга поднялся и принес несколько коробок.

— Пожалуйста, мсье ван Эгмонд, они только что из Леопольдвиля. В первый раз я попал в Роттердам случайно и работал на нефтеперегонных заводах фирмы «Ройал-Шелл». Слышали о ней? Да? Ну вот, тем лучше. Тяжелейшая работа, мсье, немногим легче той, что на здешних шоссе!

— Ну, ну, мсье! Без палок, однако!

— С палкой безработицы, мсье!

— Но без лопнувшей от ударов кожи!

— С выхаркиванием легких, мсье! Гай не нашел подходящего ответа.

— Второй раз я заехал в Роттердам, когда недавно был по делам в Антверпене: захотелось взглянуть на старые места и измерить путь своих жизненных достижений.

Гай помолчал и потом сказал упрямо:

— И все же вы не поняли меня. Я хотел сказать, что не следует заимствовать у нас худшее: нужно брать лучшее и крепко держаться за свой народ.

— Что такое?

Мсье Чонга с наслаждением затянулся и насмешливо осклабился в ответ: —Расисты, мсье, — это люди, утверждающие, что белые лучше черных и поэтому только они должны пользоваться всякими преимуществами. Вы придумали эту культуру и навязали ее нам. При этом вы считаете, что только белые достойны хорошей жизни, а конгомани должны лишь работать и голодать. Не так ли, мсье ван Эгмонд? Вас раздражает, если негр хорошо одет, курит сигары, пьет с вами виски. Это оскорбляет вас, это кажется вам несправедливостью, покушением на ваши природные права?

Гай молча смотрел на толстое черное лицо, синие очки, сигару, наглую усмешку.

— Недавно в газете я читал, что один белый поэт, его зовут… (Мсье Чонга кряхтя полез в карман за записной книжкой.) его зовут мсье Гейне, — он сказал: «Они пьют вино, а другим советуют пить воду!» Ха! Хорошо сказано, мсье! Это и про вас, мсье!

Гай тряхнул головой.

— Я не расист, мсье Чонга. Но я полагаю, что в Конго и в Нидерландах люди труда заслуживают лучшей жизни. Вечное неравенство несправедливо. Улыбка медленно сползла с лица Чонга.

— Оно от господа бога, мсье. Вы против бога?

— Я не о боге говорю, а о властях.

Мсье Чонга положил сигару в пепельницу. Строго:

— Вы против властей, мсье?

— Власти приходят и уходят. Что вы будете делать, если бельгийцы уйдут из Конго?

Мсье Чонга не ожидал этого. Мысль эта глубоко поразила его, и мгновение он сидел недвижим. Потом вскочил и заглянул в сад и в комнаты. Они были одни.

— Бельгийцы не уйдут!

— Могут уйти.

— Придут англичане, и концессия будет, и Чонга будет. И рабочие будут, мсье ван Эгмонд! Ничего не изменится!

Он облегченно вздохнул и протянул руку к сигаре.

— А если никого не будет?

— Как никого?

— Если будут только они?

— Кто?

— Ваши рабочие.

Вот такая мысль уж действительно никогда не приходила в голову мсье Чонга, это было яснее ясного: какая гамма чувств отразилась на оплывшем, но очень подвижном лице! Удивление, волнение, страх — и осталось одно, только одно — злоба.

Мсье Чонга перегнулся через стол и одним духом выкрикнул:

— Сержант Эверарт имеет под командой двадцать стражников-жандармов, капитан Адриаанссенс в Банде — двести, полковник ван ден Борг в Стэнливиле — две тысячи солдат, самолеты, пушки, а генерал Слагер в Леопольдвиле — двадцать тысяч и все необходимое современное оружие. Они защищают культуру, которую Бельгия подарила нашему темному народу и которая нужна теперь нам самим: они защищают и себя, и нас, они не дадут в обиду верных королю конголезских патриотов! Мы все как один человек поднимемся на помощь! Сила за нами! То, что вы сказали, невозможно: этого не должно быть и никогда не будет! Никогда!

Он перевел дух и выпалил в лицо Гаю:

— Заметьте себе: золото связывает людей прочнее железа!

Типуа — это носилки с креслом. Их обычно тащат на плечах восемь человек, иногда и больше, если над сиденьем сделан навес от солнца. За носильщиками идет смена, на ходу подставляющая свежие плечи взамен уставших, так что европейцу только остается покачиваться, дремать и лениво подгонять палкой нерадивую упряжку. Так типуайеры несут своего господина через горы и леса, по труднодоступным, каменистым кряжам и через темную воду, где притаились крокодилы.

— Вы задержались, а я спешу. Прошу извинить, поезжайте со старшим учетчиком, он знает дорогу.