Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

Но эти маленькие человечки — деятельный народ. Вот они уже шевелятся, поднимают лохматые головы, встают. Вечер надвигается. Надо спешить — до ночи предстоит еще много удовольствий!

Гай становится у мешка. Торжественный момент!

Ни драки, ни одного резкого слова. Взрослые и дети мирно толпятся вокруг, облизывают от нетерпения губы. Каждый получает горсть соли, моментально сует ее в рот и начинает сосать, морщась и улыбаясь от наслаждения. Все одобрительно смеются, подмигивают друг другу, шлепают в ладоши. Как властно организм требует соли! Все сосут с восторженным исступлением, и, раздавая соль горсть за горстью, Гай невольно вспоминал сцену раздачи воды у стен сахарской крепости… Как это было давно!

Соль роздана и съедена. Малыши еще дружно лижут вывернутый наизнанку мешок, а Гай уже приступил ко второму номеру программы: раздача ярких стеклянных бус.

Однако на лицах у всех разочарование: женщины разгрызли их и нашли, что внутри ничего съедобного нет. Это не орехи и не раковины. Все смотрят на Гая с недоумением.

Потом кто-то говорит, что это шутка, и, не дождавшись ответа, начинают хохотать. До упаду смеется вся деревня. Кончат и начинают заливаться снова: славно пошутил этот нелепый белый человек! Особенно смеются над теми, кто порезал себе губы и уже начинал сердиться: их считают, конечно, особенно одураченными и наказанными за жадность!

Штуку пестрой материи Гай эффектно бросил вверх, держа за один конец. Этот фокус вызвал одобрение. Но когда гость стал рвать материю на куски и давать их женщинам, то последние долго вертели в руках полученные передники и косынки и потом побросали подарки в кусты. Бубу объяснил, что они им вредны, как самому Гаю вредит платье: ведь он издали виден, в таком платье в лесу не подберешься к добыче и умрешь с голода.

Это была неудача. Пигмеи — дети, а у детей короткая память. Гай чувствовал, что соль уже забывается и его престиж заметно падает. Желая опять привлечь к себе внимание, он роздал сигареты и передал по рукам коробку спичек. Но сигареты были разжеваны и с досадой выплюнуты: шутки белого человека уже перестали нравиться. Спички переломали, но не смогли зажечь ни одной, несмотря на то, что Гай, медленно работая пальцами, зажег перед толпой несколько спичек. Показал зрителям, как с ними обращаться. Странно: на его глазах девушка ловила рыбу рукой в воде — одним молниеносным движением предельно послушных ее воле пальцев, а чиркнуть спичку — не смогла! Изображение человека на коробке пигмеи не поняли — их мозг еще не привык соединять линии и пятна в образ: они видели только то, что видели, и только.

Престиж Гая явно упал. Да кто он такой? Как он сюда попал? Все недоуменно обернулись к Бубу. Тогда выступил вперед Оро и рассказал о совместном шествии. Все смеялись до слез. Какая-то крохотная старушка попробовала потереть его кожу. Она ожидала, что он был так глуп, что вымазался в далеко видный белый цвет. Но нет, дело оказалось еще хуже: его кожа от природы белого цвета, и старуха это подтвердила всем, кто в ожидании вытянул шеи. Гай оказался просто уродом, обреченным на скудную охоту. Старуха покачала головой, ласково посмотрела ему в глаза и вдруг вытянула грязную маленькую лапку и провела ею по его волосам.

Сбросив Гая со счета, пигмеи принялись за свое обычное вечернее занятие — танцы, пение и игры. Женщины и мужчины соединились в группы, которые повели два хоровода. Притопывая и негромко напевая, они ходили гуськом по кругу, то поворачиваясь лицом к центру, то двигаясь в затылок друг другу. Иногда все клали руки на плечи тому, кто шел впереди, потом останавливались, топтались на месте и снова двигались вперед. Это было примитивное пение без ясно выраженной мелодии и слов, скорее ритмичное негромкое бормотание и примитивные танцы без определенных фигур и па, но с каким-то подобием ритма.

Гай лежал с закрытыми глазами и слушал.

Он думал, что пора двигаться дальше, к последней части программы, заданной ему Ла Гардиа. Найти попутчика на юг, осмотреть Катангу, эту сокровищницу Конго, и затем он Может возвращаться в Европу, оставив нерешенным вопрос о человеке будущего.

На следующий день пигмеи вывели его на безопасную дорогу и охраняли его, пока он не нашел себе попутчика.

Небольшая деревня лежала у подножья холма и сверху была видна как на ладони. Но Гай все же вынул из чехла бинокль и долго молча рассматривал все происходящее внизу. Дождя не было со вчерашнего утра, и над главной улицей деревни висело облако пыли. Возбужденная толпа жителей, галдевших и размахивавших руками, вприпрыжку двигалась за каким-то темнокожим человеком в грязном и мятом белом костюме, стоптанных белых туфлях и продавленной шляпе; в его руках болтался красный чемоданчик. Через каждые десять-пятнадцать шагов странный человек останавливался, и толпа мгновенно вплотную прижималась к нему со всех сторон. Человек ярким платком вытирал лицо, затем вынимал из кармана огромную металлическую гребенку, широким жестом фокусника снимал шляпу и минуты две-три расчесывал волосы, затем доставал из чемоданчика толстую тетрадь и технический карандаш и, дымя папиросой, делал какую-то запись. Наконец водружал па нос огромные черные очки и смотрел на ручные часы. Толпа то в изумлении замирала, то одобрительно гудела, но человек продвигался дальше, а потом все повторял сначала.