Юэн Макгрегор - Земля - долгий путь вокруг

— По крайней мере, я хоть могу поставить ноги на землю, — В отчаянии сказал он.

В подобной ситуации единственный выход для водителя — давать полный газ, а мы с Клаудио тем временем поднимали и выталкивали завязшую машину. Силы оставляли нас, погода ухудшалась, но надо было двигаться дальше. Чем болотистее становилась местность, тем менее внятной была и дорога. Порой параллельно одной колее шли сотни других. Один лишь выбор правильного пути уже сам по себе становился сложной задачей. Затем вдруг хлынуло как из ведра, и я не на шутку встревожился. Если мы не продвинемся дальше и дождь будет продолжать идти, думал я, мы застрянем в этой долине.

И никогда не выберемся.

И тут вдруг пошел снег.

Я еле двигался, не зная даже, куда ехать. Всё, кажется, дошел до ручки — просто не соображаю, что делать. Боюсь, мы в тот момент смахивали на недотеп из старых немых комедий. Завязнув в болоте, я схватил мотоцикл, прежде чем тот упал, однако он оказался слишком тяжелым, и в одиночку вытащить его я не мог. На помощь примчался Юэн, поднял мой мотоцикл, затем вернулся к своему, осторожно тронул с места, въехал в лужу и тут же упал сам. Тогда к нему на помощь поспешил Клаудио, и пока он выталкивал Юэна из болота, тот с ног до головы окатил бедного оператора грязью.

— Ох, Клаудио, ох, блин, прости, друг, — сокрушался Юэн. — Хоть бы немного асфальта, ну самую капельку.

Да еще, чтобы работали третья, четвертая, пятая и шестая скорости! А уж о сухой одежде я и не мечтаю! Просто бы сидеть на мотоцикле и не падать с него! А почему, кстати, ты сам почти никогда не падаешь?

Это было уже чересчур. Приближалась сильная буря, и я утратил способность — или волю — ехать на мотоцикле. Просто не соображал, как нам вести себя дальше. Юэн был весь насквозь мокрый — он сперва упал в речку, а потом еще пару раз в грязь. Бедняга был по уши заляпан грязью, и вид у него действительно был жалкий. А я совершенно упал духом. Я уже не ехал на мотоцикле, а просто волочился по болоту. Я понятия не имел, что там делаю, и разразился в шлеме плачем — благо слезы в шлеме не видны. Я рыдал, словно ребенок, аж стекло изнутри запотело. Я выдохся, я был совершенно уничтожен. За два часа мы продрались всего на десять километров. Медленно и с трудом. Нагруженные под завязку BMW в грязи были очень тяжелы и неуклюжи. Это был сущий кошмар, а ведь у нас впереди еще Сибирь.

Я остановился и стал размышлять об этом. Было только четыре часа дня, и к тому времени мы покрыли менее пятидесяти пяти километров, однако надвигались еще более темные тучи, и я решил, что нам ничего не остается, кроме как направиться к близлежащей рощице и разбить там лагерь.

Мы добрались до деревьев. Стоило нам слезть с мотоциклов, как на какое-то время дождь перестал, а меж туч появился просвет. Клаудио — вообще-то последний, кто обычно проявлял инициативу — заговорил:

— Надо поскорее выбраться из этой долины. Вечером опять пойдет дождь, и тогда мы застрянем здесь на несколько дней. Мы сейчас в самой низине, и кругом одна грязь. А завтра по ней будет уже не выбраться.

Он был прав. Я понял, что именно это и надо делать. Выбора не было — надо было спешить.

— Тогда сваливаем отсюда, — объявил я.

— Обождите секунду! — вдруг подал голос Юэн.

— Некогда, надо ехать, — отрезал я.

— Но мне требуется время, чтобы хорошенько все обдумать…

— Что?

— Я соображаю медленнее тебя, — сказал Юэн. — Поэтому мне необходимо какое-то время подумать. Потом я выскажу свое мнение, и мы вместе примем решение. А то ты вечно решаешь все сам.

— Да ничего подобного, — возразил я. — Это Клаудио, а вовсе не я сказал, что мы должны добраться до горы, пока опять не пойдет дождь. И правильно сказал.

Если двинемся дальше, то, может, доберемся до Ондорхангая, найдем там какой-нибудь захудалый отель или в крайнем случае попросимся на ночлег в юрту.

Мне показалось, что Юэн искал повод для ссоры.

Он замерз, устал, ему все до чертиков надоело, и он хотел на кого-то выплеснуть свое раздражение. Я лишь пожал плечами, и мы двинулись дальше. Однако легче не стало.

Стало еще хуже. Мы преодолели несколько перевалов, и в каждой низине, куда мы спускались, почва становилась все мягче. Мы пересекли несколько рек, и вода оказывалась все грязнее и грязнее. Дороги различить было все труднее, поскольку они сливались в одну большую хлюпающую массу, а трава становилась все более мокрой и скользкой. В конце концов мы заметили телеграфные столбы и взяли их за ориентир. Дорога стала немного получше, начался долгий подъем. Когда мы достигли верха, все изменилось. Как будто кто-то провел по ландшафту линию. За нами — грязевая ванна. Впереди — скалистая пустыня.