Леонид Алаев - Такой я видел Индию

А снаружи жизнь кипит с десяти до семи. Тут новый Дели встречается со старым. Нет мертвой тишины и чопорности нью-делийских улиц, но толпа богаче, спокойнее и европеизированнее, чем в старом городе. Лотки завалены авторучками, куда чернила заливаются прямо из пузырька, как в пробирку, галантереей, немыслимыми сандалиями, у которых, кажется, кроме толстой резиновой подошвы, вообще ничего нет, книгами по всем отраслям знаний и книгами, не имеющими отношения к знаниям, марками и т.п.

Самые деятельные продавцы — мальчишки. Они бегают с десятком расчесок или авторучек, лихо торгуются, запрашивая в два раза больше того, что надеются получить, не жалеют ни глоток, ни рукавов прохожих. Для них продать или не продать — это вопрос их ужина, который часто служит и обедом.

Гораздо солиднее продавцы цветов. Преисполненные сознания своей нужности, они шествуют сквозь толпу, неся на головах круглые подносы с гирляндами жасмина и маргариток, изящным округлым движением руки преграждают путь нарядным дамам, разумеется, если те идут с кавалерами, и предлагают свой яркий товар. Их важность оправданна. Индийские женщины любят носить цветы (обычно в волосах), а индийские молодые люди любят дарить их. И если при взгляде на груды бананов, гуавы и других фруктов, которые, казалось, никто не покупает, меня охватывало недоумение, то при виде сотен лотков с цветами подобное чувство никогда не возникало: спрос на них постоянен и велик.

Нельзя обойти молчанием и такую категорию населения Каннаута, как чистильщики ботинок — подростки 10-15 лет. Они главным образом болтают и стучат щетками о фанерные ящики, уставленные флаконами с кремами разных цветов и назначений. Работы мало: далеко не все носят ботинки и далеко не все способны заплатить четверть рупии за чистку. На Каннауте эти мальчишки могут просуществовать благодаря волнам иностранных туристов, время от времени захлестывающих площадь. Туристы почему-то любят ходить в чищеных башмаках — а это не легко, когда вокруг столько пыли. Кроме того, туристы не знают цен. С них можно содрать и 2 рупии. Если же клиент откажется платить, можно устроить маленький скандальчик с криком и слезами — действует безотказно.

Пройти по Каннауту в грязных ботинках немыслимо. Десятки мальчишек тут же подхватывают свои ящики и бегут за вами, оглашая воздух призывами: «Сааб (господин), почистим». Через минуту по характеру реакции они определяют национальность владельца штиблет и переходят на соответствующий язык. Кое-кто из них умудряется броситься прямо 'под ноги и мазнуть черные ботинки белым кремом, после чего приходится останавливаться и отдаваться в руки (в щетки?) маленьких разбойников.

Приехав в Индию во второй раз, я не обнаружил на Каннауте нищих. Я было решил, что это хороший признак, свидетельствующий о подъеме благосостояния, но вскоре понял, что ошибся. Нищих в Индии и в Дели не стало меньше, им просто запрещено появляться на Каннауте. Применяется оригинальный метод борьбы с ними — полиция время от времени производит облавы, сажает нищих на грузовики, вывозит за пределы города и там высаживает.

Настоящая борьба с нищенством невозможна по двум причинам. Во-первых, слишком много людей, которым ничего другого не остается делать — безработица. Во-вторых, многовековая традиция оправдывает нищенство, даже возводит его в добродетель: еще в древней литературе нищий святой (садху) считался наиболее близким к богу.

Конечно, совершенно разные вещи — выпрашивание подаяния (бакшиша) на Каннауте и нищенство как социальное явление. В Нью-Дели бакшиш — регулярный источник пропитания большой группы людей. Говорят, что существуют целые синдикаты нищих со строгой иерархией и дисциплиной, ворочающие большими капиталами. Не знаю, сам в этом убедиться не сумел. Но ясно, что бакшишное предпринимательство хорошо организовано. Нищие работают группами, поделив город на участки. Между группами порой вспыхивает вражда за территорию, за выгодный угол площади. То же наблюдается и в других местах, посещаемых туристами, т.е. в крупных городах и вокруг исторических памятников.

Гораздо ужаснее бакшишная психология, разъедающая душу. В университетской гостинице Нагпура маленькая дочка повара начала что-то выпрашивать у меня. Ее папа сказал ей назидательно:

— Подожди, дочка. Сааб завтра уезжает и обязательно даст нам бакшиш. Он даст нам пять рупий, и я куплю тебе сладостей.

Чаевые при расставании с отелем — непременный обычай. Всегда в таких случаях начинаешь думать — сколько дать? На этот раз меня избавили от терзаний — цифра была названа.