Всякий раз это был настоящий цирк, роль комедиантов в котором исполняли врач, медсестры и пациенты, и всем было весело, особенно Фатме и маленькой, толстенькой Тефле, хохотавшим всегда до упаду. Были среди ожидавших и женщины, которым просто хотелось попасть в наш прохладный кабинет. Какая-нибудь из них инсценировала в приемной обморок, и тогда Сабах и пришедшие на прием больные тотчас же вносили ее в кабинет. Но, оказавшись в нем, она забывала о своем обмороке. Поскольку двери кабинета на какое-то время оставались приоткрытыми, некоторые матери просовывали в щель своих маленьких детей. Ребенок сразу же начинал плакать, и Сабах была вынуждена поскорее впустить в кабинет его мать.
Меня всегда поражало большое число пациентов, обращавшихся к нам по поводу заболеваний желудка. Немного овладев арабским языком, я обнаруживал у них и другие болезни, о которых Сабах, переводя их жалобы на английский, умалчивала.
Я спросил ее, почему она так делает, и она, смеясь, ответила, что у большинства женщин обычно нет ничего серьезного, разве что легкий гастрит, и что прочие жалобы не стоят внимания. Мы объяснились, и с тех пор Сабах стала переводить точнее и даже сама спрашивала больных, нет ли у них еще каких-либо жалоб на здоровье. Число пациентов с гастритом резко сократилось.
Однажды после какого-то мусульманского праздника Сабах не явилась на работу, и я вынужден был вести прием один. Обычно на нее можно было положиться, она всегда была пунктуальной. Если ей необходимо было остаться дома, она предупреждала меня заранее, с тем чтобы я мог подменить ее другой медсестрой. На следующий день мне стала известна причина невыхода на работу ее, а также еще шестерых сестер. В честь праздника они нанесли визит одной «художнице» в Кратере, и та разрисовала им руки и ноги узорами и изречениями из Корана. С большой гордостью они показали свои руки. Я подивился сложности рисунков, сфотографировал их, но оказалось, однако, что мои медсестры теперь не могли иметь дело с водой. Дальше события развивались очень быстро: наш главный врач Ахмед Шаир приказал девушкам смыть узоры, те не послушались, и он повез их в министерство. Там приказ утвердили и их всех оштрафовали, вычтя из зарплаты по одному динару. [14] Явление, о котором упоминает автор, относилось к перегибам, которые в тот период допускались в стране. За повсеместно распространенный среди йеменских женщин обычай наносить на руки и ноги узоры черной краской из чернильного ореха (она, кстати, не сразу смывается водой) или хны не штрафуют. Естественно, что женщины, которым по роду работы приходится часто мочить руки, прибегают к этому обычаю только в праздник.
Сабах уплатила штраф, сказав «малиш», но рисунки не смыла.
Благодаря беседам с Сабах я понял, почему детям в Йемене все дозволено. На приеме я нередко поражался тому, как они ведут себя: кричат, дерутся, могут даже кусаться, но их никогда не наказывают, и это потому, что здесь принято считать, что если ребенок ведет себя плохо, то виноваты взрослые.
Детей до 11–12 лет воспитывают женщины, отдавая им всю свою любовь. Разумеется, чуткость и гуманность взрослых южнойеменцев по отношению к подрастающему поколению, вызывающая у нас чувство симпатии, объясняется полученным в младенческом возрасте воспитанием.
Только благодаря помощи таких медсестер, как Сабах, мы, врачи из ГДР, могли успешно справляться с работой. Они помогали нам не только в больнице, но и при решении многих проблем, и нередко нас связывала настоящая дружба. Поэтому я искренне огорчился, услышав от Сабах, что она собирается оставить эту работу и перейти на должность секретаря в министерство, потому что там спокойнее, а она ждет ребенка, и ей необходимо щадить свои нервы.
Это для меня было неприятным известием, ибо Сабах любила свою работу и делала ее весьма квалифицированно. Она довольно интеллигентна и очень любознательна, ие говоря уже о том, что не лишена обаяния, свойственного южнойеменкам, которое трудно передать словами и которым они славились уже тысячи лет назад. Думая об этом, я вспомнил один небольшой музей рядом с Аденским морским портом. В нем я видел женскую головку из алебастра, вероятно очень древнюю. Красивое лицо озаряла едва заметная улыбка, а когда солнечные лучи касались алебастра, казалось, что оно начинало оживать. Может быть, это изображение царицы Савской? Вряд ли. Но скульптура могла быть сделана в те далекие времена.
Не столь уж много знаем мы о временах царицы Савской, да и маленький музей с его несколькими древними экспонатами мало что может рассказать о них. Куда девались многочисленные сокровища, найденные при раскопках Мариба, Тимны и в других местах Южной Аравии? Во всяком случае, в НДРЙ их нет.
Читать дальше