Б. Малкес - Открытие великой реки Амазанок

Всесторонний анализ всех известных первоисточников, убедительная фундаментальная работа Медины заставляют более доверять версии Орельяны — Карвахаля, нежели версии Гонсало Писарро — Гарсиласо. «Вопрос этот, — писал в 1955 году латиноамериканский историк, исследователь деятельности Орельяны X. Эрнандес Мильярес, — по всей вероятности остается нерешенным до сих пор, несмотря на то, что тщательное изучение местности подтверждает, что возвращение Орельяны с провизией для Гонсало Писарро было практически неосуществимо и вылилось бы в напрасное самопожертвование». Из сказанного не следует, однако, что в поступке Орельяны существенной роли не играли честолюбивые помыслы. Энгельс писал: «… вместо четверти одного полушария перед взором западноевропейцев теперь предстал весь земной шар, и они спешили завладеть остальными семью четвертями. И вместе со старинными барьерами, ограничивавшими человека рамками его родины, пали также и тысячелетние рамки традиционного средневекового способа мышления. Внешнему и внутреннему взору человека открылся бесконечно более широкий горизонт. Какое значение могли иметь репутация порядочности и унаследованные от ряда поколений почетные цеховые привилегии для молодого человека, которого манили к себе богатства Индии, золотые и серебряные рудники Мексики и Потоси?» ( К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. XXI, стр. 83 )

12 февраля бригантина и несколько каноэ Орельяны вошли в Амазонку ( Ныне невдалеке от места впадения Напо в Амазонку находится городок Франсиско-де-Орельяна ). Из-за того что «воды одной реки боролись при впадении с водами другой и отовсюду неслось множество всяких дерев», к берегу, где обосновался «важный властитель по имени Иримара», пристать не удалось. Начался голод. Только через двести лиг испанцы увидели несколько деревень. Пришельцев встретили радушно и безбоязненно и даже снабдили впрок съестными припасами.

Однажды — было это 26 февраля — посреди реки встретили путешественников два каноэ, доверху нагруженных огромными — с метр величиной — амазонскими черепахами и прочей снедью; это касик по имени Апария зазывал испанцев к себе в гости. Но когда судно приблизилось к берегу, то конкистадорам показалось, что индейцы затевают против них недоброе. Испанцы изготовились к бою, и если б (в который уж раз!) не Орельяна со своими познаниями в «языке индейцев», дело, свидетельствует Карвахаль, не обошлось бы миром. Далее все пошло как по писаному: путешественники насытились и запаслись едою впрок, а капитан стал наставлять индейского касика на «стезю истинную», разглагольствовать о «едином боге, который есть творец всего сущего», о «великом короле Испании доне Карлосе», становившимся господином всех индейцев, которых он, Орельяна, только встретит на своем пути. Для пущей убедительности испанцы выдали себя за «детей солнца», ибо, пишет Карвахаль, «поклоняются они [индейцы] солнцу, которое называют «чисэ». А затем, следуя обычной практике конкистадоров, Орельяна, якобы с согласия всех присутствовавших при том двадцати шести индейских касиков, объявил их земли собственностью испанского короля, в честь чего был сооружен «очень большой крест, который всем индейцам весьма понравился». Здесь испанцы впервые прослышали о неких, живших-де ниже по реке женщинах-воительницах, которых местные жители называли «коньяпуяра» (что «на их языке… значит великие сеньоры»), а испанцы прозвали амазонками.

Пятьдесят восемь дней провели путешественники в селении Апарин. Тридцать пять из них ушло на сооружение второй, больших размеров бригантины, которую нарекли «Викторией». Не было ни материалов, ни инструментов, ни знатоков кораблестроительного дела, однако конкистадоры трудились не за страх, а за совесть: они понимали, что в этом судне заключено было их спасение. Заодно отремонтировали и меньшую бригантину «Сан-Педро», которая к тому времени уже порядком обветшала и подгнила. Между тем индейцы изменили свое отношение к испанцам- перестали приносить им пищу. По каким причинам это произошло, Карвахаль не указывает, но несомненно, что местных жителей довели до отчаяния убийства, насилия и грабежи, которые учиняли конкистадоры. Отбыли из этого селения 24 апреля в спешке.

Начиная с этого места Орельяна и его люди плыли уже на двух судах. Река была необычайно широка и многоводна, и они думали, что океан неподалеку. Да и что вообще могли думать о неведомых, необъятных и девственных пространствах их первооткрыватели и пленники — географы поневоле? «Нас несло невесть куда, как людей обреченных, и было нам неведомо ни то, где мы находимся, ни то, куда идем, ни то, что с нами сбудется-станется», — таков постоянный рефрен «Повествования». И надо ли удивляться, что при всех своих бесспорных достоинствах оно туманно, порой непроницаемо с географической точки зрения? Крайне трудно, иной раз невозможно указать на карте стоянки, селения и «провинции», упоминаемые в «Повествовании», трудно понять, о каких притоках Амазонки идет речь. Однако, сопоставляя маршрут путешествия (благо он нам хорошо известен) с описаниями, датами, расстояниями и прочими данными, приводимыми Карвахалем, можно предположить, о каких местах идет речь, например, можно установить, что селение Апарии находилось чуть выше впадения Жавари в Амазонку.