Соломон Шульман - Австралия — Terra Incognita - Когда звери еще были людьми

На каждого заключенного отводилось трюмного пространства «в два гроба». Женщины и мужчины плыли на разных кораблях. Ссыльных мужчин сковывали рядами и в таком положении они находились многие месяцы. Скованные одной цепью, они нередко подолгу не сообщали о смерти соседа, продолжая получать его порцию еды. Как писал корабельный капеллан, он не мог заставить себя спуститься в трюм из-за страшного смрада, царящего там. «Торговля невольниками представляется актом милосердия по сравнению с тем, что я видел в Первом флоте», — писал он.

Среди первых поселенцев были и дети. С первым «кандальным флотом» прибыло тринадцать детей со своими ссыльными матерями. Были и осужденные дети в возрасте от десяти до тринадцати лет. Сохранились свидетельства о семилетием ребенке, высланном пожизненно. Причина такого решения властей неизвестна.

Кроме заключенных, на кораблях находился и хозяйственный инвентарь — мельницы, повозки и даже четыре кареты и пианино. А из домашних животных — несколько лошадей, два быка, четыре коровы, овцы, козы, свиньи…

20 января 1788 года все корабли стали на якорь в заливе Ботани-Бей [10] С тех пор это географическое название имеет в английском языке тот же переносный смысл, что и в русском «Соловки», т. е. место ссылки. . В тот же вечер, сразу после высадки, над Сиднейской бухтой был поднят британский флаг, грянул залп и начались тосты. Этот красочный праздник — день прибытия Первого флота в Австралию — существует до сих пор.

На следующий день ссыльные, в сопровождении военного оркестра, проследовали на ближайшую поляну, где Артур Филлип торжественно вступил в должность губернатора Нового Южного Уэльса. Вскоре после этого губернатор разразился речью о половой распущенности и пообещал пустить хороший заряд дроби в задницу любого ссыльного, достаточно глупого, чтобы оказаться ночью в женском секторе. Причина столь категоричной речи была в том, что после восьмимесячного раздельного плавания, сойдя на берег, изголодавшиеся друг по другу мужчины и женщины устроили такой содом, что его не могли остановить даже вооруженные охранники. Впрочем, они и сами в этом участвовали.

Первый австралийский губернатор был наделен такой властью, какую не имел ни один из губернаторов в других британских колониях. Он имел право раздавать земли и назначать наказания вплоть до смертной казни. Впервые он использовал это право в феврале 1788 года, повесив за кражу продуктов некоего типа. А через два дня за аналогичное преступление были приговорены к смерти еще двое — Джон Фримен и его приятель. Однако губернатор помиловал их в обмен на согласие Фримена занять должность палача — первого государственного палача в истории Австралии.

Так началась новая жизнь. Мужчины работали — пахали землю, строили хижины. Все это делалось с огромным трудом. Полуголодным людям было не под силу валить гигантские деревья и рыхлить каменистую почву.

В колонии начался голод. Из семидесяти привезенных для разведения баранов только одному удалось прожить около года, остальные были съедены поселенцами. За ними последовала и прочая живность. Спаслись лишь два быка и четыре коровы. По недосмотру они потерялись, и только спустя семь лет было обнаружено стадо в шестьдесят голов хорошо упитанного скота, что послужило доказательством тому, что в Австралии прекрасные пастбища [11] Обнаруженное стадо решили оберегать как историческую реликвию. К началу 1800-х годов оно достигло размера в 5000 голов. Сегодня поголовье крупного рогатого скота Австралии насчитывает свыше 25 млн. голов. .

В австралийской литературе так описываются ощущения первых поселенцев:

«Деревья были другими, птицы были другими, насекомые были другими, цветы были другими, свет был другим, ландшафт был другим, звуки были другими. Цветы, несмотря на буйство красок и разнообразие сортов, не имели запаха и странным образом враждебно топорщились. Вокруг было много насекомых самых невероятных видов, а рептилии казались сохранившимися с незапамятных времен. Птицы смущали своим видом, рыбы были неправдоподобными, звери — абсурдными. Аборигены казались не принадлежащими к людскому роду… Твердые, как железо, эвкалипты сопротивлялись ударам топора. Почва не признавала ни плуга, ни лопаты… Каждый восход поселенцы встречали под странный хохот птицы кукабарры. Казалось, что сама земля эта отвергала подневольных захватчиков. Казалось, что весь этот старый континент мог сбросить их всех с себя одним легким пожатием своих гигантских плеч».