Анатолий Мамонов - Встречи на берегах Ёдогавы

До войны поэтесса работала машинисткой в конторе завода, участвовала в пролетарском движении. Несколько лет назад умер ее муж — инженер. Сейчас Минатоно, по ее словам, «домохозяйка, читающая лекции о поэзии» в Литературной школе, активистка местного отделения Общества японо-советских связей и дружбы. О своем писательском труде она скромно говорит: «Я — поденщик культуры».

«Японская поэзия расцвела лишь, после войны. Если бы снова пришло время фашизма, мы не смогли бы свободно писать» — таково убеждение Минатоно.

— Чем отличается, по вашему мнению, современная поэзия от старой?

— Ритм стихов в форме синтайси, которым великолепно владел классик литературы XX века Симадзаки Тосон, схож, как вы правильно говорите, с ритмом стихов в форме тёка, которые писал тысячу лет назад великий Хитомаро. Это ритмическое сходство осознавал и Тосон, поэтому свои стихи он стремился расцвечивать словами. Мы же, современные поэты, наполняем свои стихи… горем. В этом одно из отличий современной поэзии — поэзии свободного стиха — от старой.

— Древняя лирика, на мой взгляд, лирика покорных, — вставляет слово Акамацу Токудзи, — если учесть, что ей чужд пафос борьбы за свободу, а современный свободный стих — достояние освобожденного человека.

— В этом смысле, — поддерживает его Минатоно, — даже лирика прославленного Исикава Такубоку в какой-то мере кажется нам, мягко говоря, закованной в кандалы. Почему? Да потому, что в ней много грусти, тоски, смирения. Н почти нет гнева! А гнев — проявление свободного человека, раскрепощенного духа.

— Значит, стихи пролетарского поэта Огума…

— Да, — не дожидаясь конца вопроса, восклицает Акамацу, — он писал свободным стихом. Огума был борцом! Антифашистом!

Минатоно — автор лирического сборника «Рыбья речь». Конечно, ей хотелось бы издать новую книгу, она много пишет, но — увы! — она не может позволить себе этой роскоши: за издание нужно платить.

— А вы, Акамацу-сан [3] Сан — почтительная частица, присоединяется к именам. , тоже платили за свой сборник? — я показываю ему только что вышедшую книгу.

— Пятнадцать тысяч иен — тираж четыреста экземпляров.

— Вы не поверите, — говорит Минатоно, — когда я прочитала в журнале «Советский Союз» стихи одной двадцатилетней поэтессы и узнала, что тираж ее первого сборника — десять тысяч экземпляров, я плакала от радости за нее. У нас это невозможно…

Невозможно. Теперь понятно, почему не верилось моим японским друзьям, что в издательстве «Правда» вышел переведенный мною сборник «Волны Японии» тиражом в сто тысяч экземпляров. «Такому тиражу позавидовал бы любой японский писатель», — сказал по этому поводу в интервью «Литературной газете» один из виднейших романистов Японии, Нома Хироси. Как рассказывал в Москве один токийский поэт, «условия жизни поэта в СССР и Японии коренным образом различаются… Сборники стихов издаются у нас крайне маленькими тиражами. Считается, что две тысячи экземпляров — это очень хорошо… Немало поэтов издает свои произведения на собственные средства. В подобных условиях не может быть и речи о том, чтобы прожить на гонорар…»

— У нас это невозможно, — повторяет Минатоно. — Начинающий автор может опубликоваться только за собственный счет.

Сидящий напротив молодой поэт Курахаси за издание сборника заплатил… сто тысяч иен! Правда, Оно-сэнсэю не приходится платить — выручает слава, как и поэта Иноуэ Тосио, лауреата премии «Эйч».

— У нас в Японии немало литературных премий имени прославленных поэтов и прозаиков — Такамура, Муро, Акутагава… Но даже очень хорошие мастера не всегда их удостаиваются. Это связано с коммерческими интересами издательств. Не так ли? — обращается поэтесса Минатоно к Иноуэ Тосио.

Тот утвердительно кивает головой, попыхивая трубкой.

Немногословный, размеренный в движениях, я бы даже сказал, солидный, в том лучшем смысле этого слова, когда оно характеризует человека, знающего, как обрабатывать поле и добывать хлеб, Иноуэ Тосио — певец полей, лауреат самой популярной в Японии литературной премии, присуждаемой поэтам.

Он был удостоен ее в 1957 г. за книгу стихов «Радуга над полем». Премия носит несколько странное название — «Эйч». Иногда ее называют «премия Хасэгава», но неофициально, объясняя таким образом, что такое «Эйч». В напечатанном виде «Эйч» — не что иное, как английская буква «Н». Возможно, «Н» — начальная буква фамилии основателя этого премиального фонда. Однако никто не знает его подлинного имени — «секрет фирмы». Известна лишь сумма премии — пятьдесят тысяч иен (рублей сто двадцать пять на наши деньги). Премия «Эйч» в поэзии соответствует премии Акутагава в прозе. Присуждается премия «Эйч» ежегодно за лучший поэтический сборник, написанный свободным стихом. Присуждает ее Комитет премии «Эйч», входящий в Ассоциацию современной поэзии (Гэндайси кёкай). Введена премия в 1951 г.