Анатолий Мамонов - Встречи на берегах Ёдогавы

Роберт Бернс был крестьянином, Лермонтов — военным… Есть поэты — врачи, сталевары, архитекторы… Сколько поэтов — столько профессий. А может ли стать поэтом работник торговой фирмы? Вещественное доказательство у меня в руках: сборник, отпечатанный на гектографе в количестве трехсот экземпляров самим автором, тогда еще работником фирмы «Токо Буссан».

«Туманом не будешь сыт», — говорят в Японии. У Усами Наоки — семья, и поэтому приходится совмещать литературный труд со службой.

Вспоминается моя первая встреча с Усами… В ослепительном блеске юпитеров замерли ожидающие взлета стальные птицы. Нескончаем поток провожающих. В тот далекий осенний вечер шестьдесят второго года я провожал в Японию моего друга — переводчика и литературоведа Накамото Нобуюки, стажировавшегося на курсах русского языка при МГУ. Самолет уже взмыл в воздух, когда я увидел рядом с собой молодого японца в сером плаще. Он что-то спросил по-русски с сильным акцентом. Кажется, как пройти к стоянке такси. Разговорились.

— Усами Наоки, — представился незнакомец.

Я вздрогнул. Однофамилец? А если действительно… И, сдерживая волнение, твердо сказал:

— Я знаю, вы поэт.

Мой собеседник изумленно уставился на меня. Молчание затягивалось. Наконец он нарушил паузу, медленно и не очень уверенно произнес:

— Да, я пишу стихи…

— Ну как же, как же, — подхватил я, — например, стихотворение «Посвящается полицейской дубинке», вы написали его в 1952 году…

Узенькие глаза японца расширились до предела. Мне пришлось раскрыть свои карты:

— Я журналист и переводчик японской поэзии.

И, к великому удовольствию поэта, все еще не верившего своим ушам, я прочитал его стихотворение, которое в переводе В. Н. Марковой включено в книгу] «Японская поэзия» (1954):

Разумеется, я не помнил наизусть строк авторского предисловия, но сам автор, стоявший рядом со мной на дорожке аэродрома, не мог не помнить их: «2 февраля 1952 года был беззаконно арестован и зверски избит полицейскими и шпиками один из студентов Токийского университета. Меня тоже избили дубинками за то, что я вступился за него.

Одновременно полиция избила кулаками и прикладами восьмерых студентов в городе Нагоя, протестовавших против ареста одного из своих товарищей. Вся вина его заключалась в том, что он расклеил листовки с призывами бороться против повышения платы за учение».

Расстались мы далеко за полночь и с той поры встречались каждый раз, когда Усами приезжал в Москву или мне доводилось бывать в Японии.

В один из приездов Усами привез мне свои новые стихи и очень просил перевести их как можно скорее: его пригласили выступить по московскому радио.

Осенью 1966 года я поехал в Японию. Самолет в то время летал до Хабаровска, через несколько часов шел поезд до Находки — и почти сразу посадка на теплоход, отходящий в порт Иокогама.

Коротая время в Хабаровске в ожидании поезда, я зашел в редакцию «Тихоокеанской звезды» и неожиданно для себя узнал, что на страницах газеты месяца два назад опубликован мой перевод из Усами. В редакции любезно разыскали экземпляр газеты.

«Когда спрашивают, какая у меня профессия, я не говорю: журналист я или переводчик, учитель, поэт или работник торговой фирмы. Я отвечаю: я — рабочий, ибо капиталисты эксплуатируют меня, раз я живу в их обществе». Эти слова Усами припомнились мне, когда я перечитывал его сборник «Ундо», выпущенный токийским издательством «Акасиа».

Название сборника — «Ундо» («Движение») — символично: по мнению автора, это — движение вперед, к будущему. Но куда, к какому будущему движется мир? Всем своим творчеством поэт Усами категорически утверждает: навстречу коммунизму.

В сборник включены стихи разных лет — от юношеских строк о студенческой демонстрации («В снегу цветы распустились») до четверостиший-раздумий о событиях во Вьетнаме. Со страниц книги встает герой современной Японии — обуреваемый жаждой познания и борьбы юноша, который должен «штудировать древний роман» и «прочитывать кипы газет», «рисовать для души этюды и натюрморты», «на митинг мира поспеть» и «заработать на жизнь»… (стихотворение «Сутки»).