Тим Северин: По пути Ясона

— Все вроде бы получается, — сообщил он мне при нашей следующей беседе по телефону. — Логика присутствует. Одно ведет к другому.

— А что насчет начала постройки? — осторожно справился я. — Как по-твоему, строить будет трудно?

— Это зависит от того, кому ты поручишь. Знаешь, этот корабль, похоже, будет самой сложной из всех твоих реконструкций. Правда, — тут Колин хмыкнул, — чем труднее корабль строится, тем обычно лучше он себя ведет на воде.

Через две недели он прислал мне чертеж моего нового корабля. Шапка на листе гласила: «20-весельная галера Тима Северина, эсквайра. Предварительный чертеж № 365.1». Рисунок изображал вытащенную на слегка покатый берег галеру длиной 54 фута с девятифутовым бимсом шириной 4 дюйма, со скамьями для двадцати гребцов и — с хитрющей рожицей на виньетке, которую Колин изобразил над носом галеры.

— Покажи чертеж строителю и спроси, что он по этому поводу думает, — сказал Колин, когда я поздравил его с завершением работы. — А потом прикинем, какие изменения придется внести.

Беда была в том, что я еще не нашел строителя и не имел ни малейшего представления о том, где его искать. Вполне естественно, я хотел строить корабль в Греции. Но ведь не каждый день верфь получает заказ на постройку галеры конца бронзового века, так что мне нужен не обычный кораблестроитель, а мастер особого толка. Внезапно я сообразил, что надо найти кого-то, кто обладает связями в Греции и может посоветовать, куда обращаться, кто знает, где водятся корабельные мастера, наделенные воображением и готовые рисковать, кто посодействует в переговорах и объяснит, что именно мне нужно, кто, наконец, в равной степени свободно владеет английским и греческим языками.

И где же искать такого человека? В приступе оптимизма я решил, что мне следует посетить ежегодную Лондонскую международную корабельную выставку, которая проходит сразу после Рождества: там всегда хватает стендов компаний, которые предлагают аренду яхт в Греции. Быть может, потолкавшись и поспрашивав, я случайно узнаю имя какого-нибудь греческого капитана или яхтсмена, который достаточно хорошо осведомлен насчет местной ситуации с кораблестроителями.

Разумеется, я ни капельки не рассчитывал найти на выставке своего идеального кандидата. Но на первом же стенде, когда я объяснил, что мне требуется, девушка-ассистентка ослепительно улыбнулась и спросила:

— Почему бы вам не поговорить с Джоном Васом?

— Каким-каким Джоном? — переспросил я.

— Боюсь, я не знаю его настоящей фамилии. Ее очень трудно произнести, поэтому все зовут его Джоном Васом. Он живет в Афинах и помогает нам решать проблемы с арендой яхт. Он всегда приезжает на выставку и сейчас тоже здесь. Я видела его несколько минут назад. Если подождете, я его поищу.

Пять минут спустя меня представили крупному и необычайно мрачному человеку лет шестидесяти, который говорил гулким басом и безупречно изъяснялся по-английски. В своем темно-синем блейзере, серых фланелевых брюках, туфлях яхтсмена и с шарфом на шее Джон Васмаджидис походил на англичанина больше, чем сами англичане вокруг. Более тридцати лет он работал на авиакомпанию «Бритиш эйруэйз» в аэропорту Афин и вышел на пенсию в должности начальника представительства. После отставки он с энтузиазмом предался своей истинной страсти — хождению под парусами. Думаю, за свою долгую профессиональную карьеру он сталкивался со всевозможными проблемами и кризисами — с раздраженными пассажирами, опоздавшими на рейс, с теми, кто остался без багажа, с потерявшими билеты, с теми, чьи рейсы были отложены на длительный срок. Не сомневаюсь, что в кризисных обстоятельствах Джон проявлял себя во всем великолепии. Я не встречал другого человека, наделенного таким талантом успокаивать всех вокруг. Отчасти это объяснялось внешностью — Джон был дороден и внушителен, но прежде всего — его манерой держаться. Для него не существовало ни неразрешимых проблем, ни историй, слишком длинных для того, чтобы их выслушивать, ни обстоятельств, чрезмерно нагроможденных, чтобы в них разбираться. Нарочитая медлительность его движений была обманчива: действовал он стремительно, привлекая к сотрудничеству обширный круг друзей и опираясь на свой громадный опыт.

С самого первого нашего разговора у меня сложилось впечатление, что Джон знаком едва ли не с каждым кораблестроителем, парусным мастером и хозяином верфей в Греции — по крайне мере, отлично знает, как с ними связаться. Он сразу же предложил мне свою помощь. Мне предстояло связаться с ним по прибытии в Грецию, и он обещал оказать любое возможное содействие. В следующие полтора года, вместивших в себя подготовительную суету, строительство и испытания копии трехтысячелетней галеры, Джон сделал для нас очень много. Его умение разбираться с трудностями, неиссякаемое дружелюбие и поистине ангельское терпение оценили по достоинству: среди своих его называли не иначе как «Дядюшка Джон». Если у кого-нибудь из команды возникали какие-либо затруднения на греческой земле или требовался совет, неизменно звучало: «Обратись к Дядюшке Джону, он поможет».