Борис Норд - Флейта бодрости

Радостное солнечное утро.

Оно вливает в нас бодрость. Хорошо таким днем уходить в трудный, грозящий неведанными опасностями путь. Память о земле останется сотканной из солнечного зноя.

Во льдах и туманах мы будем часто вспоминать последнее утро земли.

„Седов“ со всех сторон окружен баржами.

— Майна! [1] Майна — вниз; вира — вверх; вира по-малу — поднимай медленно.

— Вира!

— Вира по-малу!

С тех пор как „Седов“ ошвартовался [2] Ошвартовался — пристал. у пристани дальнего плавания, мы встаем и засыпаем под эти крики.

— По-о-лун-дра! [3] Полундра — берегись.

Над кормой в воздухе плавают поднятые лебедкой железные бочки с бензином.

— Вира по-малу!

Стрела лебедки медленно опускается вниз. Бочки катятся по палубе кормы.

С бака [4] Бак — передняя часть судна. доносятся сердитые крики матросов. Там грузят коров. Ошалелых, с растопыренными во все стороны, как палки, ногами, — лебедка передает их с баржи на „Седова“. С коровами много возни.

— В Канаде две тысячи диких мустангов [5] Мустанг — полудикая, необъезженная лошадь. для Буденного грузил, так меньше хлопот было, чем с этими рогатыми дьяволами, — ругается кочегар Московский.

Московский черен, как житель Золотого берега восточной Африки. Он только что отбыл вахту [6] Вахта — дежурство, рабочее время на судне. в пекле кочегарки. Сегодня некогда мыться в судовой бане. Сегодня некогда думать об отдыхе. Сегодня мы уходим в Арктику.

Это помнят все.

Насыщенные угрозой хлещущие звуки доносятся с набережной от пакгаузов. [7] Пакгауз — портовый склад.

Это — начальник Северной Земли Ушаков вместе с новоземельским промышленником Журавлевым успокаивают ездовых собак.

По голому булыжнику архангельских мостовых они несли нарты [8] Нарты — сани. со скоростью пожарных лошадей. Свобода опьяняет собак. Прежде чем очутиться у трапа „Седова“, они месяц тряслись в вагоне с Дальнего Востока.

Белоглазые колымские собаки радостно воют при виде „Седова“. Им уже знаком пловучий дом. Из устья реки Колымы они совершили кругосветное путешествие морем Беринга, Тихим океаном, мимо Чукотского полуострова, Камчатки, Японии.

Закинув назад по-волчьи голову, они щурят на солнце свои белые, как у слепых, глаза.

Ледокол „Седов“.

В их вое слышится радость встречи с океанским простором. За ним, они знают, будет земля. Снега этой земли будут им второй родиной.

— Вира по-малу!

— Стоп!

В последний раз прокричал третий штурман эти надоевшие за последние дни слова.

Пасти трюмов [9] Трюм, квиндек — судовое помещение для грузов. закрыты наглухо брезентами. Плотно закреплены просмоленные поморские лодки с полозьями, взятые на случай вынужденного странствования по пловучим льдам.

Сорок собачьих голов воют уже на юте. [10] Ют — корма. Они — снова заключенные. Для них на корме сделаны большие деревянные клетки.

Шесть часов. Пристань дальнего плавания заполнили тысячи людей. Огромная толпа стоит вдоль решеток сквера у домика Петра. Сотни любопытных повисли на стальных переплетах подъемного крана. Все хотят увидеть начало рейса [11] Рейс — плавание. , который должен стереть последнее большое белое пятно на карте Арктики.

Заунывным, хватающим за сердце ревом сирены расстается „Седов“ с землей.

Под звуки марша начальник экспедиции, профессор Шмидт, открыл прощальный митинг.

— Архангельск — последний город земли, — говорит он, — в котором, отплывая в Арктику, мы получим напутственный привет от посылающего нас пролетариата. В прошлом году Архангельск вручил экспедиции „Седова“ знамя для водружения на лежащем в плавучих льдах архипелаге [12] Архипелаг — группа островов.