Мэри Чабб - Город в песках

— А кто такой Джейк? — спросила я из вежливости, отгоняя смутную догадку, от которой у меня бешено забилось сердце. Но не зря же Ганс предается воспоминаниям!

— Он блестящий знаток Шумера, но бухгалтер никудышный, вроде меня, мы потратили уйму времени и в конце концов были вынуждены изобрести дополнительную графу «Необъяснимые расходы» и вписать в нее около тысячи долларов.

Впервые за много недель я рассмеялась, но несколько нервно.

— Что же вы намерены предпринять, Ганс? Просто недопустимо, чтобы ученые теряли время на такую работу. Мне кажется, я сумела доказать это в Амарне. Эту работу следует выполнять тщательно, и она отнимает уйму времени.

— Вот именно, — ответил он. — Я им так и написал в письме еще несколько недель тому назад, и они полностью со мной согласились.

(«Невероятно! Этого не может быть!»)

— Я хочу вам предложить поехать с нами в качестве моего секретаря и заниматься тем же, чем вы занимались в Амарне. Мы возвращаемся туда в октябре, даю вам день или два на размышления.

— Мне не о чем размышлять, — ответила я, — я еду!

Первые шаги по пути в Месопотамию привели меня на полмили южнее Тэвисток-сквзр. Лондонская контора Иракской экспедиции занимала маленькую комнатушку в неприглядном деловом квартале на Сицилиан-авеню, расположенной между Кингсуэй и Хзр-стрит. Поскольку Ганс жил в Лондоне, а не в Чикаго, вся обработка материалов производилась на месте, а подготовка их к изданию — в Чикаго. Комната была небольшая, но светлая, по форме напоминавшая каюту. Наружную стену целиком занимало окно, поэтому на стоявший возле него стол падало много света.

Когда я в начале сентября впервые пришла туда, над чертежной доской склонился уже знакомый мне Сетон Ллойд — высокий, худой молодой человек. По образованию он был архитектором, и его знания и умение чертить очень помогали ему при исследовании руин древней цивилизации, а сам он быстрыми темпами превращался в настоящего археолога. Ему тоже довелось работать в Тель-Амарне, и мне стало как-то легче на душе. Он обернулся, чтобы поздороваться со мной. Его обычно бесстрастное лицо осветила приветливая улыбка.

— Интересно, как вам там понравится после Амарны, — сказал он.

Как приятно сознавать, что у него тоже стоит перед глазами этот восхитительный край — широкая сверкающая река, пальмовые рощи и золотые скалы.

— Похоже ли это место на Амарну? — поинтересовалась я. — Мне ничего неизвестно о нем.

— Нисколько, — ответил он. — Надеюсь, вы не возненавидите его, хотя в этом ужасном захолустье нет ни деревьев, ни воды, ни посевов.

Звучит не слишком заманчиво! А несколько фотографий на стенах отнюдь не противоречили тому, что он сказал. Один снимок, сделанный, по-видимому, с борта самолета, походил на астрономическую карту Марса с его каналами. Рябая, неровная поверхность земли, то тут, то там пересеченная резкими темными линиями.

— Это дворец правителя, — сказал Сетон, указывая на четкие линии внизу. — А здесь — жилые кварталы городского типа. Тут проходила главная улица. Вглядитесь внимательно, и вы увидите еще несколько рядов нераскопанных стен под песком: их можно различить только с самолета, с земли они незаметны. А вот это — дом экспедиции, — прибавил он, указывая на квадратное здание в нижнем углу фотографии, кажется, даже с крышей, — Этот снимок сделали для нас парни из гражданской авиации. Правда, здорово?

Я сказала, что все это, конечно, любопытно, а может быть, даже и здорово, но я не решилась спросить его, о каком, собственно, городе идет речь, так как боялась, что он будет сражен моим невежеством. Я решила сначала что-либо почитать, а не задавать глупых вопросов.

— На этом чертеже дворец показан в разрезе в пределах той глубины, до которой мы добрались.

Я с уважением взглянула на чертеж; он был разделен по горизонтали несколькими полосами, помеченными римскими цифрами.

— А что означают эти?..

— Вы говорите о слоях? Они относятся к различным периодам строительства; каждый правитель перестраивал дворец в соответствии со своим вкусом и потребностями. Совсем не похожа на Амарну, где каждое здание относится целиком к одному периоду, не так ли? Раскопки в этих условиях невероятно сложны.

Пришел Ганс. В его присутствии я чувствовала себя несколько лучше — не таким ужасным профаном.

Спустя несколько недель машина мчала меня из Иерусалима с Рамле, на расположенный у берега моря аэродром. Там меня ждали Ганс со своей женой Етти и трехлетним сынишкой Джоном и Пьер; они только что прибыли пароходом. Отсюда мы должны были вылететь в Багдад, расположенный в шестистах милях к востоку. Со мной была Рэчел Леви; мы вместе приехали из Англии и провели неделю в Иерусалиме. Рэчел регистрировала все предметы, найденные на раскопках; впрочем, я по опыту знала, что круг обязанностей любого члена экспедиции оказывался значительно шире той технической работы, для которой он или она первоначально нанимались. К Рэчел это относилось в большей мере, чем к кому-либо другому; основательно зная древний Восток, она вносила свежую струю в дискуссии, которые возникали между специалистами по поводу то очередной находки, то новых данных, подкреплявших или опровергавших ту или иную теорию.