Люциан Воляновский - Жара и лихорадка

Постепенно наступают сумерки; жители принимают вечерние ванны: одни погружаются в воду уже намыленные, другие сначала полежат на воде, а потом берутся за мыло. Если же оно выскальзывает и падает на дно, все семейство со смехом за ним ныряет. Здесь и почтенный старец, похожий на патриарха, прыгает как морж, и веселые девушки, распустившие на волнах свои блестящие черные волосы… Настоящая вечерняя идиллия деревни на воде; несмотря на телевизоры и бензозаправочную станцию, деревня на сваях навсегда привязана к воде, этой стихии, постоянно хлюпающей под ногами…

Мы возвращаемся в мир цивилизации. Вечером в отеле «Таи» в Бангкоке встречаемся за ужином с человеком, который много лет занимается проблемой добывания воды для людей, живущих на воде… Он начинен цифрами и различными данными. Небольшой зал с кондиционером отделен от чудовищной жары на улице стеклянной стеной. Официанты движутся почти бесшумно; молодая стройная девушка в национальной одежде наполняет стаканы холодной водой, как только сидящие за столиками их опорожняют. Дирекция гостиницы любезно доводит до сведения уважаемых посетителей, что воду, которую здесь подают, можно пить не опасаясь.

Кожа на лице у девушки чистая, как у фарфоровой куклы. Наш собеседник объясняет это тем, что она ест исключительно рис и рыбу, а о происхождении национальной одежды, так прекрасно подчеркивающей женскую фигуру, он говорит, что в ней передается сочетание сознательного желания женщины быть одетой с бессознательным — казаться раздетой.

Девушка наполнила наши стаканы и царственной походкой вернулась на свой наблюдательный пост, а наш собеседник вернулся к прерванной теме разговора.

— Однажды мне в руки попался любопытный доклад, — говорит он, — Его автор писал, что в стране, где ему пришлось изучать вопрос о снабжении жителей водой, матери не разрешают детям играть в подвижные игры. Почему? Потому что ребенок потеет, ему хочется пить, а каждая капля воды ценится на вес золота…

Я допиваю воду, на дне стакана тихонько ломаются кусочки льда. К нам неслышно подходит молодая таиландка, чтобы вновь наполнить стаканы холодной, освежающей, чистой водой…

Историю, с которой мне хотелось бы вас познакомить, я привез в своем репортерском багаже из Средней Азии. Это будет рассказ о людях и червях, о смерти на склонах горы Монблан и под солнцем Узбекистана. Речь пойдет о победе и отступлении, о водоносах и падишахе, о рачках-циклопах и тубибах, или знахарях, о воде и поэтах. Все это вместе сплетается в повесть, ведущую свое начало с давних-давних времен…

Мы начнем с конца, с поэзии. Один из поэтов Востока писал:

В печальных песнях, которые пели по вечерам узбеки и таджики, часто говорилось о болезни, название которой сейчас звучит для нас странно.

Произведения поэтов можно рассматривать не более как предварительный врачебный опрос. Теперь мы перейдем к сухому научному описанию. В картотеках преступления ниточного червя оцениваются как наиболее опасные. Особенно одного, dracunculus medinensis, который селится в глубине соединительной или подкожной ткани человека. Этот паразит вызывает такое утончение кожи, что личинки его выходят наружу. Так вкратце выглядит суть болезни, некогда мучившей жителей Туркестана.

В институте паразитологии в Самарканде передо мной ставят стеклянную банку со свернувшимся в ней длинным червем. Это самка, ее длина около метра. Оплодотворенная самка проникает в подкожную ткань ступни. В том месте, где она соприкасается с кожей, образуется небольшое затвердение, которое в течение суток превращается в пузырь и лопается. Когда человек ступает в воду, туда вываливается великое множество личинок. Для дальнейшего развития необходимо, чтобы их проглотил крохотный рачок-циклоп. В его организме личинки дозревают за 10–12 дней.