Григорий Федосеев - Мы идeм по Восточному Саяну

С давнишних лет Саяны славятся соболем. До революции жители прилегающих к горам поселков в основном занимались соболиным промыслом. Охотничьи угодья были строго распределены между районами. Вся территория, омываемая реками Казыром и Кизиром и их многочисленными притоками, принадлежала до революции минусинцам [20] Минусинцы — жители Минусинского уезда, Енисейской губернии. . Граница угодий проходила по Манскому, Пезинскому, Канскому, Агульскому белогорьям и далее по водораздельной линии до верховья Уды. Тафалары и саянцы, ныне жители Саянского района Красноярского края, владели территорией, расположенной на север и восток от этой границы. Беда промышленнику, если его ловили на чужой территории. Не унести ему тогда своей добычи, а то и головы! Но пантовать в верховья Кизира и Казыра ездили саянцы и тафалары, поскольку путь туда летом для них был более доступен, нежели для минусинцев. Это обстоятельство породило двойное название рек в этом районе. Одна и та же речка у саянцев имела одно название, а у минусинцев другое. При обработке материалов наши топографы и географы оказались в затруднительном положении — какие названия окончательно присвоить рекам? Скажем, у саянцев имеются названия Сурунца, Ванькин ключ, Белая Вала, Большая Вала; эти же реки минусинцы, соответственно, называют: Кинзилюк, Фомкина речка, Вторая Фомкина речка и Прямой Казыр. Саянцы убеждены, что Сурунца берет начало у перевала в Ванькин ключ и впадает в Кинзилюк, тогда как в действительности это и есть Кинзилюк, а речка Сурунца, как я уже писал, впадает в Кинзилюк гораздо ниже, с левой стороны. После тщательного просмотра материала, на последних картах были указаны названия рекам по их устьям, то есть минусинские, соответственно были оставлены названия гольцов и хребтов. Этими названиями я и пользуюсь при описании своего путешествия.

Миновав широкую перевальную площадку, покрытую камнями и пестрым узором цветов, мы стали спускаться во Вторую Фомкину речку. Она отсекает своим холодным лезвием хребет Вала от Кинзилюкского и уходит глубокой щелью к Кизиру. Слева причудливыми нагромождениями тянулась Орзагайская группа гольцов. Мы любовались изумительными по красоте вершинами, сложенными из почти белого мрамора и как бы нависающими над восточными истоками Второй Фомкиной речки. Это незабываемое зрелище не имеет себе равного по красоте, и забыть его, кажется, невозможно. Из всех долин, которые мы посетили за время своего путешествия, долина этой речки, пожалуй, самая красивая. Все здесь сливается в одну красочную гармонию и, кажется, ничего нельзя прибавить, или убрать, чтобы не испортить строгого пейзажа. Нужно было остановиться и осмотреть местность, хотя бы с второстепенной вершины, но нас погоняла туча.

От перевала тропа спускается вдоль ключа в глубину долины, и по левому истоку, минуя восточные ключи, поднимается к его вершине. Понукая лошадей и поглядывая на тучи, караван легко выбрался на перевальную перемычку и, не задерживаясь, стал спускаться в долину Прямого Казыра. Эта река образуется из слияния двух основных истоков: западного, берущего свое начало с восточных склонов хребта Вала, и северного, вытекающего из цирка высокого туповерхого гольца, все той же Орзагайской группы. Широкая долина, по которой мы спускались, местами перехвачена топями, кустарниковыми зарослями и кедровыми перелесками.

Над нами, заслоняя солнце, шла, раскрылатившись, бурая туча, курились грозные вершины гор. Невыносимо наседал гнус. Где-то за левобережным хребтом лениво постукивал гром. Дождь нагнал нас за поворотом. Мы еще не успели укрыться под кедром, как на долину обрушились грозовые разряды. Молния крестила темный свод неба. Земля вздрагивала от тяжелых ударов. Мы уже хотели расседлывать лошадей, но на западе неожиданно прорезалась полоска света. Из образовавшейся в туче прорехи выглянуло солнце.

Мы снова в седлах. Встречный ветерок смахнул с зеленого покрова дремоту, все вдруг ожило, обрадовалось, запело, славя на все голоса свое существование. Наш путь шел левым берегом вниз по Казыру.

На всем нашем пути от Кинзилюка мы не видели следов пребывания здесь человека — ни порубки, ни остатков костров. Окружающая нас природа носила ясный отпечаток своей первобытности. Она здесь еще сама управляет животным и растительным миром. Обитателями этого уединенного уголка гор являются маралы, сокжои, медведи. Их следы и лежки всюду попадались на глаза. Часто мы видели и самих зверей. То они отдыхали в тени под кедрами, или на террасах близ снега, то паслись на мысах, или альпийских лужайках. Увидев караван, они настораживались, стараясь угадать, опасно это или нет. Но звери, которые обнаруживали чутьем наше присутствие, спасались в паническом бегстве, не щадя себя на россыпях, в чаще.