Мишель Пессель - Золото муравьев

Вместе с нами ехали несколько местных чиновников. По дороге они рассказали мне одну легенду, связанную с сурками. Однажды у некоего человека потерялась лошадь на плато Дансар. Было это в самом начале зимы. Несчастный был в отчаянии — ведь лошадь неминуемо погибнет зимой на этой голой равнине. Каково же было его изумление, когда весной он отыскал свою пропажу. Лошадь даже нисколько не похудела. Оказывается, она кормилась запасами, собранными в норе одного добросердечного сурка. Неблагодарный владелец лошади немедленно разорил нору, чтобы узнать все сурочьи секреты. И с тех пор всегда сурки, издали завидев человека, приподнимаются на задних лапах и встревоженно свистят, чего никогда не делают при приближении какого-либо зверя.

Я поинтересовался на всякий случай, нет ли в здешних местах золотоносных жил. Мне ответили, что когда-то намывали немного золотого песка в двух речушках, текущих в долину Астор.

Золото!.. Я лихорадочно начал расспрашивать всех, кто мне встречался в Асторе, не слышали ли они каких-нибудь историй о муравьях-золотоискателях. Увы, никто не слышал ничего подобного. Мне пришло в голову, что единственный способ установить местонахождение страны «золота муравьев» — это соотнести рассказ Геродота со сходной местной легендой. Но в том-то и дело, что таких легенд не было и в помине.

Спускаясь по долине в направлении Инда, мы продолжали осматривать окрестности в поисках наскальных рисунков. И тут уж нам повезло куда больше. Мы нашли изображения горного козла и вдоль течения Инда, вблизи Гилгита, и в Хунзе. Местные жители, однако, не имели ни малейшего представления о происхождении рисунков. А ведь шина — народ, родственный минаро, да и сами минаро уверяли, что пришли на берега Инда из Гилгита, их привел вождь по имени Гил Сангие — Гилгитский Лев.

Исследования профессора Йеттмара и других ученых подтверждают, что шина до принятия ислама действительно исповедовали религию, сходную с верой минаро. В этой религии также особое значение придавалось каменным обелискам, горным козлам и можжевельнику.

В нескольких километрах к северу от Гилгита находится небольшое княжество Хунза, жители которого славятся своим долголетием. Население княжества составляют мусульмане секты исмаилитов. Говорят они на языке, называемом бурушаски. Этот язык не имеет ничего общего ни с тибетскими наречиями, ни с местными индоевропейскими диалектами, такими, как шина. По этой причине некоторые исследователи выдвигают гипотезу, что именно жители Хунзы — хунзакуты — коренное население этого района. То есть предполагается, что хунзакуты жили здесь еще до прихода шина и минаро, не говоря уже о более поздних пришельцах. Я придерживаюсь другого мнения. По-моему, хунзакуты относительно недавно переселились в эти края. Свое предположение я могу подкрепить, в частности, тем, что в верховьях Инда ни в одном из поселков не употребляют слов из языка бурушаски. Кроме того, мне стало известно, что шаманы в Хунзе, впадая в транс, по непонятной причине переходят на чистейший шина. Думается, составившие население княжества племена в прошлом прибыли сюда по караванному пути, вдоль которого и сегодня располагаются здешние поселки. Но, как бы то ни было, в сегодняшней Хунзе мы не обнаружили и намека на существование верований эпохи каменного века.

Увлекательное путешествие подходило к концу — мы должны были вернуться в Сринагар.

И вот самолетом мы прибыли в Кашмир. Во времена Александра Македонского повелителем Кашмира был некий Абисарес, союзник Пора, боевые слоны которого чуть было не остановили победоносное продвижение армии греков после ее выхода из Таксилы. Когда Пор потерпел-таки поражение, его союзник направил в дар победителю немало серебра, а также слонов. Лично же на поклон к Александру Абисарес не явился, сказавшись больным. Разгневанный полководец счел это уловкой и немедленно отрядил в Кашмир воинов, задачей которых было проверить на месте состояние здоровья лукавого владыки. Воины этого небольшого отряда были, судя по всему, первыми и единственными греками, посетившими Кашмир. Убедившись, что властелин этих плодородных земель действительно нездоров, они повернули назад и присоединились к основной части армии.

Если бы только посланцы Александра прошли чуть дальше в глубь долины, думал я, то они, возможно, обнаружили бы, что кашмирцы, живущие в окрестностях озера Вахур, называют своих соседей — жителей лежащей к северу высокогорной местности именем «дарада» (или «дарады»)! Впрочем, этот факт ускользнул не только от воинов Александра, но и от многих исследователей, тщетно пытавшихся установить происхождение названия племени, которое считалось стражем «золота муравьев». Как знать, если бы кашмирский экспедиционный корпус все-таки принес это известие повелителю, то, может быть, Александр, вместо того чтобы продолжать свое продвижение к Гангу, отправился бы на север, в страну муравьев-золотоискателей… Как нам удалось выяснить в Сринагаре, еще и сегодня кашмирцы с озера Вахур называют горцев, «носящих шерстяную одежду», то есть крестьян-скотоводов с высокогорных долин, что к северу от Сринагара, «дарада» или «дарады». Отметим и то, что в наши дни дарады говорят на языке шина, родственном языку минаро. Думается, если бы мне или другим исследователям довелось обнаружить приведенную логическую цепочку чуть раньше, то это существенно облегчило бы наши поиски ответа на вопрос, кто такие дарды. Во всяком случае все сказанное еще раз подкрепило мое предположение о том, что Геродотовы «дарды» — никто иные, как наши знакомые минаро.