Мишель Пессель - Золото муравьев

В бледном свете утренней зари я опознал среди таившихся в гараже сонных ржавых «чудовищ» наш автобус. Из-за помятой крыши и растрескавшихся стекол особого доверия он на первый взгляд не вызывал, однако по собственному опыту я знал, что в Азии самые разбитые с виду машины могут иметь самые новые моторы. Лобовое стекло автобуса было превращено в алтарь гуру Нанака, создателю религиозной общины сикхов. Адепты этого учения, одинаково близкого к исламу и индуизму, известны не только своими бородами и тюрбанами, но и тем, что составляют подавляющее большинство шоферской братии по всей Северной Индии.

Сердце мое дрогнуло, когда наш автобус наконец тронулся, громыхая, как грузовик с металлоломом. Тремя часами позже, сопровождаемые скрипом изношенных тормозных колодок, свистом шин и криками детей, мы начали нелегкий подъем к тритысячесемисотметровому перевалу Зоджи-ла — северным воротам из Кашмирской долины во внешний мир. Мы медленно ползли в гору. Из окна была видна лежавшая под нами пропасть глубиной тысяча семьсот метров. Прошлым летом туда сорвался грузовик с пассажирами. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я обратил внимание Мисси на растущие по склону кривые березы — последние деревья на нашем пути к каменистым пустыням высокогорного Ладакха. Но вот мы миновали перевал, и взору открылся целый лабиринт горных хребтов и ущелий, созданный, казалось, фантазией мрачного божества. Это было царство холода и камней, разительно отличавшееся от оставшихся внизу цветущих долин.

Да, мы вступали на совершенно особый «континент», последний очаг сопротивления древней тибетской культуры на пути наступления современной цивилизации. Это был мир ветра и камня, монахов и монастырей. Это был мир, в котором понятие «душа» считалось таким же реальным, как, скажем, лежащий на дороге камень. Здесь все люди — друзья, что естественно и необходимо в этих малонаселенных местах, где только с помощью улыбки можно попытаться покорить суровую и всемогущую природу. Удивительно, но эти безрадостные места подарили свету один из самых веселых и отзывчивых народов на Земле. За годы, проведенные в этих краях, я остро ощутил всю прелесть жизни среди каменистых пустынь и высоких пиков, почувствовал своеобразную горечь не только тибетского ячменного пива, но и тибетского юмора. И теперь я был счастлив вновь оказаться в этом мире, где нас ожидали нелегкие поиски ответов на многие мучившие меня вопросы.

Какова была жизнь в этих краях до прихода тибетцев? Я просто обязан был сдернуть покров тайны с туманного прошлого, радости и огорчения которого ^оставляют нам в наследство столько не подвластных логике чувств, предчувствий, предпочтений и предубеждений. Это наследие не имеет ничего общего с рутиной нашей технократической цивилизации, рожденной бронзовым и железным веками. Тайн остается еще достаточно, и я надеялся, что люди из племени минаро помогут нам разгадать некоторые из них.

Глядя на окружавший нас суровый пейзаж, я надеялся, что Мисси тоже почувствует его загадочное очарование, которое невозможно постичь разумом. Когда автобус проезжал через один из первых поселков, я высунулся из окна, чтобы со струей ледяного воздуха вдохнуть приятный запах сена. Безумно люблю эти минуты перед прибытием на место, минуты, когда можешь позволить себе помечтать о самом несбыточном.

Мы медленно проезжали через поселок Драс, большинство населения которого составляют представители народа балти. Здесь занимаются в основном выращиванием овса. Язык балти входит в тибетскую группу, по вероисповеданию балти — мусульмане. Остальные жители поселка принадлежат к народу шина, их предки прибыли сюда из Кашмира в XVII веке. Шина, как мы помним, причисляются некоторыми авторами, например Лейтнером, к дардам. Язык шина родствен языку минаро, на поиски которых мы и направлялись.

Следуя вдоль обрывистого берега речушки Драс, мы очутились среди голых скал в безжизненной местности. Бесплоднее здешней земли трудно себе что-нибудь представить. Через два часа впереди зазеленел оазис — поля на террасированных склонах, обсаженные тополями и абрикосовыми деревьями. Мы прибыли в Каргил, на патриархальных улочках которого множество лавочек напоминало о былой славе этого древнего перевалочного пункта бесчисленных некогда караванов.