Мишель Пессель - Затерянный мир Кинтана-Роо

Я избрал Паленке, чтобы приобщиться здесь к культуре майя, вовсе не предполагая, что город этот будет лишь началом моей длительной страсти.

Несмотря на отдаленность и неприступность Паленке, его каждый год наводняют тысячи туристов. Однако в апреле, когда я туда прибыл, стояла невыносимая жара, поэтому туристов у развалин не было. Паленке предстал передо мною знойный и пустынный. Я мог любоваться древним городом почти в одиночестве. Кроме меня там оказалось всего лишь четыре человека — плотник, каменщик, гончар и поэт.

В небольшом поселке Санто-Доминго-дель-Паленке, милях в пяти от развалин, есть два или три такси. Автомобили были завезены туда по железной дороге, но таксисты обычно ждут своих возможных клиентов с неба. Вздымая пыль, шоферы ринулись к месту моего приземления и стали ждать, пока я вылезу из самолета. Вскоре, однако, я узнал, что такой любезный прием обходится вовсе не дешево.

В Паленке я должен был прожить три дня в ожидании поезда, идущего дальше на Юкатан, но у меня не было ни малейшего представления, где можно провести ночь. После Теапы моя куртка имела довольно жалкий вид, а глаза все еще были узкими, как у азиата, от укусов тех двух комаров, которые так отменно потрудились над ними.

— К развалинам, — сказал я одному из шоферов.

И вот я уже подскакиваю на просторном заднем сиденье автомобиля. Скоро я весь покрылся пылью, и все же мне было приятно отдохнуть в машине, где можно удобно вытянуть ноги на откидное сиденье позади шофера.

На подъеме к развалинам машина вдруг со скрежетом затормозила, и, к моему ужасу, перед нею появилось четверо молодых босоногих индейцев. Только их еще не хватало вдобавок к непомерно дорогому такси! Но когда один индеец предложил мне хлебнуть из какой-то старой грязной бутылки, я несколько успокоился и добросердечно принял то, что потом отверг мой желудок. Нерешительно улыбнувшись, я отведал местной водки. Был ли это газолин или что другое, не могу сказать.

Четверо молодых людей оказались первыми майя, которых я тут встретил. У этих чистокровных индейцев были изумительные, красиво очерченные черные глаза с двумя изящными складочками на веках. Волосы у них совсем прямые, черные, с мягким блеском, а кожа золотистая, как у загоревшего европейца; небольшой рост, тонкие, но крепкие запястья и щиколотки и, может быть, чуть широковатая для такого роста грудная клетка. От постоянной ходьбы по колким, жестким зарослям кожа на их босых ногах, покрытых до щиколоток мозолями и ссадинами, потемнела и загрубела. Казалось, что они обуты в высокие башмаки.

Наши неожиданные пассажиры проехали с нами совсем немного. Когда они высадились, я устроился в машине с прежним комфортом. Теперь мы ехали под лучами жаркого полуденного солнца по широчайшей аллее, окаймленной четырьмя высокими пирамидами из ослепительно сияющих золотисто-белых камней.

Я стою среди развалин и прислушиваюсь к тишине. Вдали постепенно затихает шум уехавшего автомобиля.

Ничто не вызывает в человеке такого благоговения, как древние развалины Американского континента. Ведь в отличие от развалин Греции и Египта нам совсем неизвестна их история, они так необычны для нашей западной культуры, что вначале мы просто не можем постичь их таинственного духа. Я только без конца мог повторять банальные фразы: «Это прекраснее пирамид Египта» и «Неужели все это построили жившие здесь люди?»

Нетрудно было сделать ту же ошибку, что и впервые побывавшие в Паленке археологи, которые долгое время приписывали эти сооружения древним грекам и египтянам, не веря, что их мог создать какой-то другой народ.

Однако джунгли вокруг меня и необычная архитектура этих строений свидетельствовали, что я не в Греции и не на берегах Нила. То, что теперь открылось моему взору, построил народ Американского континента в те времена, когда пала Византия, а в Галлии все еще царил хаос после ухода римлян. Это был особый мир, мир, для меня пока еще непостижимый.

Несмотря на эти раздумья, я все же не забывал о двух весьма существенных обстоятельствах: то, что я здесь в экспедиции, а не на туристской экскурсии и что мой чемодан выглядит как-то не на месте среди этих развалин. Ночлега у меня нет, до поселка отсюда целых пять миль, поэтому надо срочно думать о самом ближайшем будущем.

И как раз в этот момент мне встретился человек. На вид лет пятидесяти, лысый, с прекрасным лбом, взмокшим от пота. На нем были только шорты и сандалии. Такое одеяние не вязалось с его значительным лицом, зато оно больше соответствовало обстановке, чем мои серые штаны из фланели и голубая куртка, столько испытавшая за последние несколько дней. Не знаю, кто из нас был удивлен больше. Наверное, все-таки я.