Виктор Кирюшкин - Говорящий ключ

— Не стоит разбрасываться, Антип Титыч. Надо прежде левый берег исследовать. Организуем маленькую поисковую партию. Сам пойду, Нина пойдет, Афанасий, а ты с Вавиловым и другими продолжай бурить. Пока мы осматриваем ближние ключи, впадающие в реку, ниже стана, вы тем временем выясните, что можно ожидать от этого ключа.

— Помяните мое слово, Николай Владимирович, пустой этот ключ.

— Почему так думаешь, по каким приметам?

— И сам не знаю, по каким приметам, а вот чувствую, да и все тут. Просто практика подсказывает. Много я таких ключей видел. Если и окажется здесь золотишко, то бедное.

Предположение мастера оправдалось. Первые буровые скважины, заложенные на ключе Светлом, оказались пустыми. Бур натыкался или на скалу, или на крупные валуны. Долбить их не было смысла. Только в среднем течении ключа удалось нащупать узкую полоску золотоносных песков непромышленного содержания. Данные комплексной экспедиции, когда-то исследовавшей устье ключа, очевидно, были верными по отношению ко всему ключу.

Воробьев вместе с Ниной и Афанасием предпринял многодневный поход с целью уточнить геологическую карту. Маленькая поисковая партия поднялась вверх по берегу ключа, до того места, где он терялся среди болотистой мари, примыкающей к подножию сопок. Достигнув вершины ключа, поисковая партия на обратном пути отклонилась к югу и вышла к реке далеко ниже стана. По пути геологи открыли еще три ключа, совершенно необозначенные на карте. По рельефу местности все ключи походили один на другой.

Разведчики бродили по тайге почти две недели, стирая с геологической карты белое пятно. Николай Владимирович работал с увлечением, не давал отдыха ни себе, ни своим помощникам. Группа шла по неведомым звериным тропам, карабкалась по горным кручам, пробиралась через непролазную чащу, обследуя берега ключей и склоны сопок. Все встречавшиеся горные породы наносились условными знаками на геологическую карту.

За время похода Афанасий и Нина поняли, как трудна и увлекательна работа геолога-изыскателя. Для них это была настоящая проверка сил, после которой они еще больше полюбили это трудное дело.

Поисковая партия всюду находила признаки золотоносности района. В пробы, взятые лотком на размывных берегах ключей, попадали знаки, на дне лотка оставался слой сероватого шлиха. Все говорило о том, что где-то вблизи имеется богатое месторождение металла.

В то время как Воробьев, Нина и Афанасий были в походе, Юферов перебросил один буровой комплект почти к самой вершине ключа и пробурил несколько скважин. Результаты были неутешительными. На глубине всего двух метров по центру ключа тянулся узкий пласт песков, содержавших незначительное количество металла. О промышленной разработке не могло быть и речи. Ключ Светлый можно было смело сбросить со счета и, не теряя времени, перейти на соседний, безымянный ключ, впадающий в реку всего в четырех километрах ниже. Антип Титыч осмотрел его берега и вернулся на стан недовольный.

На вопрос Вавилова он ответил:

— Не то. Чутьем угадываю: не то! Много на своем веку пришлось разных ключей видать — и золотоносных, и пустых. Ниже по реке надо искать, ниже. Здесь нет настроения работать.

Настроение бурового мастера повысилось, когда вернулась поисковая партия, и Воробьев объявил о переходе на самый дальний из вновь открытых ключей. Этот ключ имел наиболее ясные признаки золотоносности. Сборы были недолги. Погрузив имущество на плоты, экспедиция проплыла по спокойной реке до устья нового ключа. Здесь река была уже быстрее, а горы подступали ближе.

— Там, дальше, — махнул рукой Большаков, — вниз по реке сопки совсем сходятся. Река сквозь щель бежит, ревет, пробиваясь через пороги. Перед порогами тоже ключ есть, в заливчик впадает.

— Доберемся и до того ключа, дай только срок, Кирилл Мефодиевич, — ответил Воробьев.

Большаков с Виктором и Саней тоже сделали порядочный круг вверх по реке и тайгой. Охотничья команда, как полушутя-полусерьезно стали называть их в экспедиции, разыскала место, где неведомые люди жгли костер. От опытного следопыта Большакова не укрылись самые малейшие подробности пребывания людей. Он нашел место, где причаливал плот, и по следам обуви определил, что одним из них был Марченко. Старатель перед уходом из экспедиции починил свои ичиги, подшив их толстой дратвой. На прибрежном песке остались отпечатки его следов. Второй, не знакомый Большакову человек, носил солдатские сапоги. О нем проводник ничего не мог сказать, кроме того, что он уже пожилой, но еще достаточно сильный человек.