Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

— Я учту это, профессор. Мэри рассказывала мне, что геологически Олдовай принадлежит к системе Восточно-Африканского рифта — колоссального разлома в земной коре, который от Мертвого озера, через Красное море и всю Восточную Африку тянется вплоть до великой Замбези. Его наиболее низкие участки отмечены цепями озер и обрамлены гигантскими обрывами. Я бы сказал, что долина Омо очень похожа на Олдовай с той лишь разницей, что здесь есть река. Именно Омо и поддерживает существование озера Рудольф, которое без ее стока уже давно превратилось бы в этих жарких местах в пыльную чашу.

— Наверное. За последние четыре миллиона лет озеро не раз увеличивалось и уменьшалось.

— Именно об этом я и хотел сказать, профессор. Свидетельством таких колебаний уровня служат высокие, еле виднеющиеся вдали надпойменные террасы, амфитеатром поднимающиеся на запад и восток. Некогда и долина Омо, где мы сейчас находимся, и эти террасы были покрыты водами гигантского водоема — праозера Рудольф. Рифт — геологически очень активная зона. Извержения вулканов, и сейчас напоминающих о себе на южном побережье озера, не были редкостью. А смещения больших участков земной коры, тоже свойственные зоне разломов, приводили то к повышению, то к понижению уровня как озера, так и многочисленных рек. Ведь климат за четыре миллиона лет здесь конечно же, как и на всей планете, не раз менялся, а следовательно, вокруг Омо не всегда простиралась пустыня…

— Ну-ну, — подбодрил меня К. Арамбур. — Ближе к делу, к осадочным породам, к этим фантастическим разноцветным толщам, которые окружают нас!

— Толщи эти — производное тех условий, которые я пытаюсь воссоздать. Как и сегодня, миллионы лет назад водоем этот был внутренним, бессточным, воды рек и все, что в них содержалось, не стекали в океан, а аккумулировались в этой внутриматериковой долине, занятой медленно заболачивавшимся озером. Кости обитавших вдоль его берегов животных не разрушались и не переносились текучими водами, а оставались, не перемешиваясь, на месте, постепенно заиливались или покрывались пеплом извергавшихся неподалеку вулканов. Потом древний водоем начинал усыхать активнее, озерные осадки оказывались надежно похороненными под мощной броней континентальных толщ. Нередко их горизонтальное залегание нарушали очередные подвижки земной коры. И так повторялось несколько раз. Сейчас современная эрозия, активизируемая столь редким для рифта соседством с «живой рекой» — Омо, обнажает древние осадки, в том числе и сохранившиеся в них кости. А современные калий-аргоновые методы определения возраста пепла дают ученым возможность пользоваться местными прослойками туфов как своего рода «вулканическим календарем»…

— Ну ладно, с вами все ясно и совсем неинтересно, — дружески хлопая по плечу, прервал меня профессор. — Вы хорошо усвоили уроки Мэри, начитались перед этой поездкой статей Хоуэлла и теперь строите из себя «умника». Я же затеял эту игру в «экзамен» потому, что хотел лишний раз попытаться понять сам себя. Ведь первый, кто начал изучать геологию Омо, был ваш покорный слуга. Это было давно, в 1937 году. Тогда геологическая история района показалась мне довольно ординарной, его стратиграфия — скучной. Меня потом критиковали: конечно, обладая данными радиоизотопных анализов, теперь это делать нетрудно!..

— И как же вы, профессор, с позиций сегодняшней науки смотрите на этот район?

— Вы сказали, «вулканический календарь»… В долине Омо действительно сохранилась непрерывная летопись событий, поддающихся датировке. Нигде больше в Африке, где встречаются ископаемые гоминиды, такого нет. Если попытаться продолжить сравнение Омо с Олдоваем, то я бы прежде всего сказал, что они соотносятся друг с другом, как крупное производство с лабораторией. Олдовай — это всего лишь небольшое ущелье, где продуктивные для палеоархеолога пласты отражают период не более чем в двести тысяч лет, втиснутые в какие-нибудь тридцать метров датируемых отложений. Здесь же осадочная толща порою превышает километр! Олдовайские отложения — это плейстоцен, Омо же позволяет нам заглянуть и в глубь плиоцена, проследить эволюцию животного мира на протяжении целых четырех миллионов лет. Она читается здесь по примерно двум сотням четких горизонтов, причем добрая сотня из них буквально нафарширована окаменелостями.

Все эти горизонты теперь датируются с помощью анализа пепла, в котором столь поднаторел Хоуэлл. Он прав, когда говорит: открытия палеонтологов здесь будут столь обильны, а реконструируемые ими картины геологической истории Африки столь красочны и полны, что с их помощью можно будет датировать окаменелости, найденные и в других частях континента. Иными словами, последовательность залегания двухсот горизонтов Омо — уникальная геологическая шкала, созданная самой природой. С нею теперь будут соизмерять все палеонтологические открытия прошлого и будущего в Африке.