На подобной же ферме мы были с А. Г. Банниковым. Владелец ее — кениец английского происхождения Д. Хаупкрофт в отличие от австралийца, понявшего выгоду совместного содержания животных эмпирическим путем, повел дело с учетом научных достижений. Он знает, что домашний скот использует очень немногие виды растение, в то время как дикие копытные поедают все растения. Одни виды антилоп питаются злаками, другие — разнотравьем, антилопы импала и геренук поедают листья кустарников, жирафа — листья деревьев, а черный носорог — колючие кустарники. Фермеру известно, что за счет содержания диких животных доходность можно повысить на 10—15 процентов. Как мы поняли, ферма Хаупкрофта, увлекающегося научными исследованиями в области зоологии, является как бы опытным хозяйством, и по договоренности с властями он открыто реализует продукцию «дикой» части своей фермы.
По пути в Найроби я спросил Андрея Григорьевича, что он думает об опыте предприимчивого фермера.
— В условиях капиталистической системы хозяйства подобные фермы, возможно, могут явиться приемлемой формой охраны диких животных. Ведь частная собственность «священна и неприкосновенна». Браконьеру нелегко отважиться вторгнуться на хорошо охраняемую частную территорию. Такую войну он может и проиграть!
В советской колонии в Найроби жил со своими родителями пятилетний мальчик Митя. Мальчик как мальчик, белокурый, с большими ясными голубыми глазами, озорной, не слишком послушный. На территории колонии было много птиц, водились мангусты, ящерицы и жила ежиха. В цветочной клумбе под самыми окнами моего дома она родила ежат. Дети узнали об этом и тайком, когда ежиха уходила по каким-то своим делам, с любопытством разглядывали колючие комочки. Но однажды случилась беда — кто-то убил на газоне ежиху, забил ее палкой. Вся колония гудела, учительница — опытная и деликатная — говорила с детьми, но никто не признался. Несколько дней я не видел Митю и спросил у его матери, что с ним. Она сказала, что Митя горько плакал, когда убили ежиху, у него случилось нервное расстройство, и врач предложил подержать его дня два-три в кровати. Вскоре Митя появился на дворе и снова был мальчик как мальчик. Однако в нем произошел какой-то перелом, он стал спокойнее, выдержаннее, добрее. Появилась у Мити еще одна черта. Он мог подолгу рассматривать какую-нибудь зверюшку, ящерицу, следить за пичугой, вьющей гнездо или кормящей птенцов. Как-то раз, указывая на птицу, он сказал мне: «А знаете, она уже двадцать раз приносила в гнездо червячков. Я считал».
Шло время, ежат выходила жена повара, вечерами они шныряли по участку, и дети не обижали их. О ежихе постепенно стали забывать. Но однажды я стал свидетелем такой сцены. Один из мальчиков, лет двенадцати, поймал жука и стал то ли играть с ним, то ли измываться: теребил крылья, дергал за усики и оторвал один из них. Митя сказал: «Не мучь жука, отпусти». Старший не обращал внимания и оторвал у жука лапку. Младший резко вскрикнул: «Это ты убил ежиху! Отпусти жука, жук тоже хочет жить!» Митя весь вспыхнул, руки его сжались в кулачки, глаза сузились. Я подошел к мальчикам и сказал старшему: «Митя прав, отпусти жука». Жук улетел.
К чему я рассказал о мальчике Мите? Таких мальчиков и девочек много на нашей земле. Они живут на разных континентах, у них разный цвет кожи, но всех их объединяет любовь к природе, к животным. Верится, что они вырастут хорошими, добрыми и мужественными людьми, и, когда придет их срок нести ответственность за жизнь на нашей планете, за ее природу, они будут разумнее и совестливее нашего поколения, вовремя осознают, что природу не надо «побеждать» и «покорять», а нужно жить с ней в мире и согласии, не подходить к ней с меркой сиюминутной выгоды, беречь ее.
С Джой Адамсон я познакомился в середине 60-х годов. Первая встреча произошла в «Меру гейм резерв» — теперешнем национальном парке Меру, что раскинулся на границе Центральной и Северо-Восточной провинций Кении. Здесь, в лагере, состоявшем из пальмовой хижины (Джой шутила, что это одновременно гостиная, столовая и рабочий кабинет) с затянутым брезентовым полом (спасение от скорпионов) и двух-трех парусиновых палаток, уже несколько лет жила Джой, приучая к жизни на свободе ручного гепарда Пиппу, а после смерти Пиппы наблюдала за ее детенышами из второго помета — Мбили, Уайти и Гату. К этому времени к Джой Адамсон пришла всемирная известность, уже обраставшая романтическими легендами, фантастической смесью правды и вымысла.
Читать дальше