Дмитрий Горюнов - Возвращение в Африку

Деревню эль-моло, из которой, по рассказу Джозефа Полетта, люди исчезли, оставив все пожитки, «как бы отлучившись на час-другой», Адамсоны на острове не видели, хотя в двух местах Джой нашла черепки гончарных изделий, покрытых орнаментом. Но прошло ведь двадцать лет! Нехитрые хижины рыболовов могли разметать ветры, смыть дожди, затопить потоки лавы. Зато коз Джой и Джордж видели несколько раз; несмотря на недостаток растительности на острове, козы казались вполне упитанными. Козы щипали сухую траву на самом берегу, нисколько не опасаясь крокодилов, принимавших на гальке воздушные ванны, Адамсоны насчитали до 200 голов этих четвероногих обитателей острова. Они полагают, что козы попали на остров с плотами эль-моло.

Сам я побывал на острове в следующем году, когда ездил на западный берег озера Рудольф. Местечко Иляй Спрингс, где находится Клуб рыболовов, расположено несколько севернее острова Южный. На вполне надежном катере с мотором в 150 лошадиных сил мы ловили «на дорожку» нильского окуня, двигаясь в южном направлении. Озеро было на редкость спокойным, поклевки случались редко; в поисках рыбы мы довольно часто делали на полных оборотах рывки в несколько десятков километров и далеко ушли от базы. Мы уже хотели поворачивать обратно, когда я рассмотрел в бинокль полоску суши. Спросил моториста и гарпунера, молодого рослого туркана Окойя, что это за берег. «Не иначе, как Южный остров. Как далеко мы заплыли! Надо возвращаться, скоро начнет темнеть». Я стал настойчиво упрашивать моториста «хоть на полчасика» заглянуть на остров, дескать, много о нем слышал и обидно не воспользоваться таким случаем, если уж до острова рукой подать. Окойя очень не хотелось подплывать к острову, он смотрел на часы, на небо, ссылаясь на то, что ему может попасть от хозяина Клуба. «Хозяина я беру на себя, черная икра и русская водка наверняка придутся ему по вкусу и смягчат его суровое сердце», — заявил я уверенно, потому что накануне стал невольным свидетелем «заседания» правления Клуба, которое проходило на пляже под тростниковым «грибком». Пятеро белых джентльменов — хлебных королей с Нагорья — устроили такое шумное застолье, какого мне не приходилось видеть в среде в общем-то сдержанных и воспитанных англичан.

Упоминание об икре не произвело на Окойя никакого впечатления, зато слово «водка» вызвало понимающую улыбку. В конце концов, прибавив скорость, он направил лодку к берегу. Мы подошли сначала к северной оконечности острова. Здесь скалы из желтоватого туфа, сплошь покрытые черной лавой, отвесно уходили в воду. Обогнув их и двигаясь вдоль западного берега, спугнув несколько крокодилов, соскользнувших в воду, мы обнаружили песчаный пляж, удобный для высадки.

Я поднялся на пологий холм, шагая по каким-то розовым раковинам, змеиным выползкам — ороговевшим кускам змеиной кожи, сброшенной во время линьки, по скорлупе крокодильих яиц. Вершина холма была покрыта редким кустарником и какой-то ползучей растительностью, а на самой маковке росло одинокое ладанное дерево, от которого я отковырнул на память кусочек пахучей смолы. Окойя торопил, и мне оставалось лишь осмотреть окрестности в бинокль. Мягкие очертания холмов, разрезанных глубокими трещинами, нагромождения каменных глыб, на востоке цепочка угрюмых кратеров, покрытых красной лавой. Ничто не одушевляло безжизненного, сурового и величественного пейзажа. Меня вдруг охватило щемящее чувство одиночества…

Современная цивилизация чаще всего оказывается не в ладу с нетронутой природой. Не всегда мы знаем и что лучше: может быть, геологи обнаружат на острове Южном полезные ископаемые, и на одиноком острове появятся карьеры, рудники, поселки, придет жизнь, а может быть, на нем все останется, как есть, и современные робинзоны, не убоявшись штормов, будут приплывать сюда на несколько дней, чтобы побыть в полном одиночестве, вдыхать безмолвие.

Если об острове Южном еще можно гадать, будут ли там когда-нибудь жить люди, то об острове Центральном — вулканической глыбе высотой около 200 метров и площадью в 22 квадратных километра — с полной определенностью можно сказать, что его следовало бы вернуть крокодилам. Если, конечно, еще не поздно…

Метров за пятьсот до острова наш проводник выключил мотор и перешел на весла. Осторожно причалив к отлогому берегу, он прижал палец к губам, призывая соблюдать тишину, а затем, пригибаясь и скрадывая шаг, повел нас по едва приметному следу вверх по береговому склону. Вскоре след перешел в тропу. Наконец Ойя остановился, опустился на корточки, скупым жестом предложил нам последовать его примеру и замер. Метрах в двадцати впереди неожиданно открылось небольшое, округлой формы озеро в зеленых, заросших папирусом и раскидистыми кустами берегах. Озеро посредине озера! Противоположный берег отвесной скалой уходил в воду; на ее вершине на высоких высохших деревьях в философском оцепенении сидели десятки марабу. Ближе к нам ровный отлогий берег, покрытый удивительно зеленой для этих пустынных мест травой, походил на уютный бережок какого-либо среднерусского прудика, облюбованного домашними утками и гусями. Но заселен этот веселый, прогретый солнцем, уютный лужок был иной живностью.