Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Уединенное пребывание в Карнаке принесло мне огромную пользу. Чем больше я проникался его умиротворенной атмосферой, тем восприимчивее становился мой разум к открывавшимся мне новым впечатлениям.

Способность ценить прелести одиночества не очень-то поощряется в нашу беспокойную эпоху. И любовь к тишине — редкое явление в наш век автоматики. Но я считаю необходимым каждый день хотя бы на краткое время отключаться от повседневных забот, предаваясь в тишине уединенной медитации. Это дает необходимый отдых уставшему сердцу и успокаивает утомленный разум. Наша жизнь напоминает сейчас бурлящий котел, в котором постепенно тонут все люди. С каждым днем человек погружается в этот котел все глубже, отдаляясь при этом от себя самого.

Регулярная медитация и связанное с ней духовное самопогружение непременно принесут со временем щедрые плоды. Медитация придает человеку стойкости в решающий час, мужества для того, чтобы жить своим умом, не следуя на поводу у общественного мнения, и стабильности, что тоже очень важно, учитывая сумасшедшие темпы нашей жизни.

Самое скверное в нашей современной жизни то, что она ослабляет способность человека глубоко и сосредоточенно мыслить. В лихорадочной спешке большого города (такого, например, как Нью-Йорк) человеку просто некогда присесть и задуматься над тем, что внутренняя жизнь его парализована; он помнит только, что ему нужно спешить. Природа, однако, никуда не спешит — ей потребовались многие миллионы лет для того, чтобы создать эту маленькую фигурку, несущуюся куда-то по Бродвею, — и она готова сколь угодно долго ждать наступления более спокойных времен, когда человек сможет вырваться из той пучины бедствий и страданий, в которую он когда-то погрузился по своей же воле, и у него появится возможность заглянуть в бездонный кладезь божественной мысли, погребенный до тех пор под его собственной суетной оболочкой и блестящей, но бесполезной мишурой такого же беспокойного мира, где ему приходится жить.

Мы находимся во власти наших физических чувств, но настало время подчинить их себе. Пришла пора направить священную ладью нашей души в плавание по тем морям, куда наши физические чувства ни за что не отважатся отправиться следом за нами.

Также и учения Пророков — те истины, что изложены в их книгах и речениях — мы сможем понять скорее благодаря медитации, нежели на основе того опыта, который дает нам наша обычная повседневная жизнь.

Еще более волнующими были мои ночные визиты в Карнак; в особенности один из них, предпринятый мною в ночь полнолуния. Египетские ночи окутывают древние храмы этой страны мистическим светом, открывающим как раз то, что должно быть открыто, благоразумно оставляя все прочее во мраке.

Мне доводилось приближаться к ночному Кар-наку с разных сторон и разными способами, и каждое из этих путешествий было по-своему восхитительным. Однажды я плыл вниз по Нилу на лодке под большим парусом при сильном ночном бризе; в другой раз — медленно ехал в седле, возложенном на спину трудолюбивого животного; доводилось мне подъезжать к Карнаку и по древней дороге в более или менее комфортабельной конной двуколке.

Но в ту ночь полнолуния я не нашел более подходящего способа добраться до Карнака, как просто пройти несколько миль пешком, как это делали древние жрецы даже во времена наивысшего расцвета и могущества Египта. Белая пыль, толстым слоем покрывавшая дорогу, по краю которой я шел к Карнаку, была залита серебряным светом.

То и дело прямо на меня пикировали сверху летучие мыши и тут же с криком уносились прочь. Но кроме них более ничто не нарушало царящей вокруг мертвой тишины до тех самых пор, пока я не добрался до деревни Карнак, где из мрака ночи мне навстречу выплыли темные силуэты людей в длинных рубахах — некоторые из них держали в руках зажженные фонари, в нескольких незастекленных окнах тоже поблескивали желтые огоньки светильников.

Я совершенно бесшумно ступал по мягкой песчаной пыли, устилавшей землю; но проницательные крестьяне, казалось, каким-то шестым чувством уловили приближение к их деревне странного ночного незнакомца, и стали то по-одному, то по-двое выходить из дверей, чтобы посмотреть на меня, или же просто лукаво поглядывали в мою сторону из окон своих домов. Сцена была сама по себе из ряда вон выходящей, а лунный свет придавал ей просто фантастический вид.

Возникшее среди жителей деревни легкое беспокойство передалось и нескольким собакам, которые сочли нужным отреагировать на мое появление ленивым лаем. Я поспешил успокоить и тех, и других смущенным приветствием, так, впрочем, и не замедлив своих шагов.