Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Когда я повернул голову влево — туда, где в моем видении было море, взбунтовавшееся, подобно злобному чудовищу, и, казалось, поглотившее весь мир — небо по-прежнему было усыпано звездами, молодая Луна все также игриво улыбалась нам обоим, и преображенный, величественный Сфинкс продолжал купаться в потоке ее серебряного света.

Летучая мышь, должно быть, ошибочно принявшая мое неподвижное тело за часть ландшафта, захлопала крыльями над самой моей головой и улетела прочь, заставив меня слегка содрогнуться от отвращения. Вероятно, она прячется в дневное время в одной из вскрытых подземных гробниц.

И я подумал о безбрежном океане песка, чьи волны охватывают все три миллиона квадратных миль пустыни Сахары и ни на минуту не прекращают своего медлительного бега, пока не достигнут длинной цепи голых известковых гор, вставших над пустыней подобно розовым стенам, чтобы оградить от нее Египет и по всей своей огромной протяженности защитить от ее испепеляющего дыхания долину Нила.

Кажется, что природа преднамеренно воздвигла эти Ливийские горы, дабы уберечь Египет от нашествия пустыни, впрочем, тоже являющейся ее порождением.

И опасность эта вполне реальна. Каждый год ранней весной ветры разрушительной силы — ужасный циклон Хамсин — объявляют войну всей Северной Африке и с чудовищным свистом проносятся по всему континенту от самого Атлантического побережья. Они летят подобно варварской армии, жаждущей добычи и победы, и вместе с ними несутся тучи песка и пыли.

Безжалостные песчинки, собираясь в крутящиеся вихри, разлетаются повсюду, так что вся земля оказывается покрытой золотистым саваном. И там, где их вторжение не встречает никакого сопротивления, они способны уничтожить жизнь на многие годы, превратить землю в настоящее кладбище, ибо они в состоянии похоронить под собой хижины, дома, дворцы, храмы и даже целые города. Вот почему желтый песок обладает верховной властью и с помощью своего всепобеждающего скипетра правит всей страной. Эти Хамсины порой достигают такой силы, что небо скрывается из глаз и невозможно определить, где находится Солнце.

Крутящиеся столбы песка, очень часто так же непроницаемые для взора, как настоящий лондонский смог, быстро мчатся вперед, оставляя свои песчинки на всех попадающихся им на пути предметах. Таким образом, все выступающие объекты постепенно накапливают песок вокруг себя.

Я видел, как крестьяне, которые жили возле оазиса на самом краю Ливийской пустыни, вынуждены были оставить свои хижины и отстроить новые жилища на более высоких местах, — столь силен был натиск песков на стены их жилищ. Я видел в Верхнем Египте величественный древний храм, недавно раскопанный археологами — он был занесен песком по самую крышу.

Резные изображения на стеле Тутмоса IV, установленной перед Сфинксом.

Я вновь поглядел на Сфинкса, на его патетический семифутовый рот, едва различимый в свете звезд, и заметил, что та улыбка, которую я видел у допотопного атлантического Сфинкса, сменилась теперь выражением легкой грусти. Ветры пустыни своей разрушительной силой обезобразили его лицо, но еще сильнее его изувечили непочтительные люди.

Но разве не должны были пески пустыни, пролетая мимо — то тихо и незаметно, то с воем и бешеным ветром — постепенно оседать на нем, с тем чтобы скрыть, в конце концов, под своей толщей? Так оно и было. Мне вспомнился мистический сон Тутмоса IV, о котором он повествует в причудливых иероглифических знаках на стеле из красного гранита, установленной между лапами Сфинкса. Я вспомнил слово в слою горестный плач покинутого и всеми забытого Сфинкса, к тому времени по самую шею засыпанного безжалостными песками.

«Песок пустыни приближается ко мне, — жаловался дух Сфинкса, — и я скоро совсем утону в нем.

Спеши! Сделай так, чтобы убрали песок, и тогда я буду знать, что ты мой сын и помощник».

А после пробуждения Тутмос сказал себе: «Жители этого города и служители храма поклоняются этому богу, но никто из них даже не подумал о том, чтобы освободить от песка его образ».

На рельефном изображении вверху этой стелы запечатлен сам фараон, подносящий Сфинксу фимиам, а ниже следует самое подробное изложение, пожалуй, наиболее удивительного за всю историю сна и не менее удивительных его последствий. Молодой Тугмос был еще принцем, когда вместе с друзьями начал свои поиски на краю пустыни недалеко от Гизе.