Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Самым Великим из имен, именем Владыки Спасения призываю тебя. По воле моего шейха и господина моего братства, Ахмада Ар-Рифаи. — Явись!

Во имя Соломона Мудрого, властвующего над всеми пресмыкающимися тварями. Слушай! Аллах повелевает тебе. Покажись, о змея! Выйди ко мне! Да пребудет с тобою мир. Я не причиню тебе зла».

* * *

Расставшись с шейхом Мусой, я много думал о том, что в основе учений и методов дервишей ри-фаи, вероятно, лежит какой-нибудь древний змеиный культ, истоки которого затеряны в глубине веков. Я знал, что Муса, искренне считающий себя добрым мусульманином, ни за что не согласится с этим предположением. Я как-то попытался намекнуть ему на это, но он сразу же закрыл тему, напомнив мне, что нет Бога, кроме Аллаха! И чем настойчивее я впоследствии старался подвести его к этой мысли, тем убежденнее он ссылался на верховенство Аллаха, и я, в конце концов, пришел к выводу, что он либо не хочет, либо не может правильно меня понять; и мне, волей-неволей, пришлось отказаться от этих дискуссий.

Вспомнив все, что мне было известно о заклинателях и сравнив эти данные со своими познаниями о культе змеи, который до сих пор открыто практикуется в Индии и, насколько мне известно, был распространен в Древнем Египте, а также проанализировав свое новое, изменившееся отношение к змеиному племени, развившееся во мне после посвящения, я пришел к выводу, что мое предположение справедливо. Чем больше я размышлял над этим вопросом, тем больше обнаруживал свидетельств тому, что это странное знание является ничем иным, как реликтовым пережитком одной из древнейших религий исчезнувшего континента.

Я обнаружил в себе постепенную, но существенную перемену в отношении к миру рептилий. Я больше не испытывал стойкого, непреодолимого отвращения к змеям, как это было раньше; и леденящий ужас, непроизвольно вползающий в сердце каждого человека при виде змеи, оставил меня. Я больше не видел в них ни злобных и безжалостных врагов всего живого, ни ползучий символ предательства и коварства. Напротив, медленно, но верно я проникался своего рода восхищением перед красотой их гибких блестящих тел и грациозностью приподнятых над землею шей. Я научился уважать их за ярко выраженное своеобразие и сверхъестественную загадочность и даже слегка жалеть их. Это была не просто перемена в образе мыслей, но новое ощущение, само по себе развившееся в моей душе.

По странному несовпадению во всех христианских странах змий символизирует исключительно зло или даже самого дьявола, тогда как почти у всех древних цивилизаций и даже у большинства сохранившихся до наших дней первобытных народов (например, в Центральной Африке) символический змий был и остается разделенным на две ипостаси — злую и божественную.

По всей Африке, в Индии, среди друидов и во многих областях Центральной Америки, где звучит еще эхо Атлантиды, существовал культ змеи. Стены огромного ацтекского храма в Мехико, длина которых составляла целую милю, были украшены скульптурными изображениями змей.

Дравиды — аборигенное темнокожее население Индии, ныне почти полностью вытесненное на юг страны — почитают кобру (в особенности очковую) как божественное существо и никогда не убивают ее без крайней необходимости, хотя с другими змеями расправляются без всякого сожаления. Некоторые дравидские жрецы даже держат кобр с вырванными ядовитыми зубами при храмах, кормят их молоком и сахаром и используют в церемониальных богослужениях. Такие змеи становятся совершенно ручными и с готовностью выползают из нор, когда их вызывают оттуда звуками дудочки. А когда какая-либо из этих кобр умирает, ее труп заворачивают в саван и сжигают, будто это — умерший человек.

Многие крестьяне как на юге, так и на севере, западе и востоке Индии с удовольствием поклоняются изображению кобры с распущенным капюшоном или же оставляют пищу перед норой настоящей кобры, которую считают воплощенным носителем некоей высшей силы, некоего духа, требующего уважения и почитания. Эти воззрения они почерпнули из древнейших традиций своей страны и, наряду со многими другими малопонятными теперь обычаями, принимают их как данность. Никакой другой вид змей не пользуется у них таким почетом.

В святая святых многих храмов — погруженных во тьму или же освещавшихся лишь тусклыми лампадами и неизменно закрытых для всех людей иной веры — часто можно увидеть скульптурное изображение кобры, свернувшейся вокруг алтаря или же распустившей свой капюшон, изготовясь к атаке. Если же мы обратимся к Южной Африке, то увидим, что у зулусов, живущих вдали от городов и не приобщившихся еще к цивилизации, змея, заползшая в дом или в хижину, считается в некоторых случаях воплощением умершего родственника. Таких змей зулусы не убивают, но просто стараются выгнать их из дома, часто прибегая при этом к помощи колдунов-знахарей, многие из которых, помимо всего прочего, владеют искусством заклинания змей.