Герберт Тихи - Чо-Ойю – Милость богов

После того как все шерпы поужинали и огонь был погашен, я предвкушал мирный и спокойный вечер, темболее желанный, что я страдал очень болезненным воспалением среднего уха. Но увы, я ошибся.

С некоторым преувеличением мы могли утверждать, что живем на главной площади «города» Тхозе – на маленькой прямоугольной площадке среди домов. В центре площади находился крошечный храм, на самом верху его было вылеплено свинообразное животное. Возможно, это был слоновый бог Ганеш. Подчеркиваю, что, глядя на храм, я не ожидал для себя ничего плохого.

Вдруг площадь заполнилась людьми, главным образом детьми. Они пели религиозную песню в монотонно повторяющемся ритме. Слов ее я не понял, слышалось только часто повторяющееся – «Лиа, Лиа».

Своеобразная мелодия длилась настолько долго, что она начала мне надоедать: мешала разговору, не давала размышлять, а думать о сне и подавно было нельзя. Спросили Пазанга о причинах происходящего. Если бы мы вдруг оказались свидетелями какого-то редкого праздника, то это могло бы еще примирить нас с этим шумом.

– Нет, – ответил Пазанг, после того как расспросил соседа, – жители Тхозе очень набожные и молятся каждый вечер.

Это было наше последнее разочарование. Мы лежали в своих спальных мешках очень подавленные.

Тщетно пробовали мы развеселить себя тем, что старая дама еще в сумерках отправила обеих дочерей, успевших украсить свои волосы дешевыми украшениями, ночевать в другой дом. Мы убеждали себя в том, что наше уверенное и живое поведение вызвало у хозяйки некоторое опасение в отношении дочерей.

Измученный болями в ухе и бессонницей, я в действиях старой дамы на короткое время увидел подтверждение значительности и обаятельности наших личностей. Но хорошее, веселое настроение молодых шерпов, уже видимо назначивших девушкам свидание на вечер, дало мне понять ошибочность моего мнения, и утешение этой мыслью быстро прошло. Несчастный и измученный, я уставился в темноту, иногда освещаемую светильниками поющих детей.

На базаре можно было купить кинжалообразные палочки, которые при зажигании давали яркий свет. Дети держали палочки в руках и размахивали ими в такт песне. Вначале это была очень красивая картина. Но барабаны и другие ударные инструменты сопровождали песню настолько громко, что посторонние слушатели не могли получить никакого удовольствия. Однако и к этому можно было привыкнуть.

Вдруг шумная и надоедливая ночь превратилась в красивую символическую сказку. Дети закончили свою песню, и на короткое время площадь перед храмом как бы вымерла. Вскоре она заполнилась женщинами Тхозе, которые прежде всего преподнесли богам вечерние пожертвования.

Все женщины были нарядно одеты, и мы увидели, что сложная прическа девушек сделана, увы, не ради нас, а ради богов.

На площади стало темно. В маленьких корзинах, плетенных из бамбука, женщины преподнесли богам свои пожертвования – светящиеся цветы тропической долины. Среди цветов, окруженных листьями чудесного цвета, горел маленький масляный светильник. Цветы, казалось, вели свою собственную жизнь, они были единственным источником света, причем этот свет не имел тепла солнца и не походил на искусственное освещение. Я иногда видел светящиеся цветы, но это было под солнечным светом, который их подогревал, а теперь цветы приняли на себя роль солнца или даже больше – они превратились в звезды, в нежные, искрящиеся всеми цветами звезды, содержащие в себе все многообразие желаний человека. Вдруг мне почудилось, будто уже не женщины, которые, несмотря на светлую одежду, виднелись среди светящихся цветов темными силуэтами, носят корзины с цветами, а что цветы медленно, нехотя, превратились в падающие звезды, которым мы, люди, вручаем наши желания в их далекое путешествие по вселенной. Падающие звезды, принесенные к храму женщинами, превратились в Млечный путь, медленно теряющий свой свет, подобно гаснущим звездам.

Только я, счастливый от виденного, приготовился уснуть, как старая дама, лежащая рядом с нами, встала и начала проникновенно молиться.

Возможно, она из-за беспокойства о доме не принимала участия в пожертвованиях и должна была наверстать упущенное. Возможно, она вообще проводила бессонные ночи, в старости это часто случается, во всяком случае ее хриплый голос вдруг уверенно и проникновенно зазвучал в тихой ночи. Под ее молитву я уснул.

Утром я уже был здоров. Боль в ухе прошла. Ночь в Тхозе я вспоминаю с двойной благодарностью.