Георгий Ушаков - По нехоженной земле

Мы долго сидели около палатки, обо многом говорили, — о том, что нами сделано и что еще предстоит сделать; мечтали о поездке в будущем на теплый зеленый юг и одновременно о том, чтобы сейчас подольше продержались 30-градусный мороз и тихая ясная погода. Ясное небо и сильный мороз были очень нужны нам: в метелях и туманах найти путь через Землю было бы не легко.

Карта Северной Земли все еще оставалась однобокой. На ней, как и раньше, частично сплошной линией, частично пунктиром были обозначены лишь южные и восточные берега. На западе появилась непрерывная линия только на небольшом участке, заснятом нами в минувшем октябре. Правда, мы уже немало знали о Земле. Нам стал известен пролив Красной Армии, неизвестный остров, лежащий к северу от него, и острова Седова. Но они еще не были положены на карту. Поэтому весь предстоящий нам путь от Карского моря до моря Лаптевых представлял собой белое пятно. Мы не знали, с чем встретимся на этом пути; а чтобы знать, куда он нас выведет на восточной стороне Земли, должны были итти со съемкой. И для поисков проходимого пути через Землю и для съемки нужна была хорошая погода и хотя бы сносная видимость. А хорошая погода здесь неотделима от крепкого мороза. Поэтому-то рядом с мечтой о далеком юге у нас естественно и легко возникало желание, чтобы завтра мороз был не меньше 30°.

Следующий день полностью оправдал наши надежды — воздух был морозным, небо голубым. Только на вершинах видневшихся впереди гор время от времени собиралась белая мгла — не то туман, не то метель. С северо-востока тянул почти незаметный ветерок.

В течение всего перехода мы держали курс на одну из приметных североземельских вершин. Она была крайней к югу в цепи невысоких гор, заканчивающихся на севере хорошо видимым мысом Серпа и Молота. Южнее этой гряды, вслед за широкой впадиной, виднелся впервые замеченный нами новый большой ледниковый купол. Примерно на середине перехода в глубине Земли почти на нашем курсе вырисовалась еще одна столовая возвышенность. Стало ясно, что выбранное нами направление оказалось удачным. По широкой долине, между цепью столовых гор на севере и ледниковым щитом на юге, нам был обеспечен доступный путь к внутренним областям Земли минимально на 50–60 километров.

На половине перехода миновали район нашей прошлогодней осенней съемки. От вехи, поставленной в ее конечной точке, я начал новую съемку и предполагал, что дальше мы пойдем уже по самой Земле. В действительности картина оказалась иной. Осенью, проходя здесь в густом тумане, мы видели только береговую черту и предполагали, что далее к востоку и юго-востоку Земля лежит сплошным массивом. Теперь выяснилось, что берег в этом месте образует узкий полуостров, за которым лежит большая бухта, а далее врезается в берег широкий залив. Только на 60-м километре мы вышли на западный берег этого залива и здесь остановились лагерем.

Перед концом пути температура упала до — 35°. Начавшийся резкий встречный ветер поднял поземку и обжигал лицо. Но на этот раз он не вызывал обычных и заслуженных в таких случаях нареканий. Переход был удачным — ознаменовался открытием нового залива.

Мы назвали его заливом Сталина. Мы знали, что предстоящий путь через Землю будет нелегким и потребует напряжения всех наших сил. Но мы — советские люди — привыкли черпать силы в имени товарища Сталина, видеть в нем образец воли и путь к победе. И мы начали наш новый тяжелый переход с именем вождя.

Ветер усиливался. Мороз обжигал, точно пламя. Палатку обложили снежными кирпичами. Собак тоже защитили снежной стенкой, и они скоро успокоились. Наш лагерь погрузился в тишину. Ее нарушали только посвистывание ветра да шорох переносимого им снега.

Утром 4 апреля распрощались с заливом Сталина и с Карским морем. Где-то впереди лежало море Лаптевых. Началось первое пересечение Земли.

Какова-то она в центральной части? Что мы там увидим? Найдем ли доступный путь? Эти вопросы мы постоянно задавали себе.

Сначала наш путь шел на восток-северо-восток. К югу лежал ледниковый щит, а к северу толпились столовые горы. Они имели характерную форму сильно вытянутой трапеции с ровной плоской вершиной. Их высота на глаз не превышала 300–350 метров, и если бы не крутые склоны, резко очерчивающие отдельные вершины, их вернее было бы назвать возвышенностями.

Между горами на севере и ледниковым щитом на юге отлого поднималась к востоку широкая долина. Вдоль нее, ближе к гряде столовых гор, на запад стекала речка. Она промыла глубокое русло с крутым, часто отвесным правым берегом и отлогим левым. Во время короткого полярного лета речка, повидимому, превращается в глубокий и бурный поток, а к концу лета, с прекращением таяния, почти пересыхает. Сейчас в ее русле лед был виден только местами, и то на небольших участках. Из-под рыхлого снежного покрова, иногда на большом протяжении, обнажались глыбы кразноцветных песчаников.