Георгий Ушаков - По нехоженной земле

— Будет буря, мы поспорим…

Голос потонул в гуле бури. Охотник махнул рукой и прокричал:

— Ладно, ладно! Шумишь ты громче, а мы все-таки сильнее. Посмотри-ка, где сани!

Сугроб вокруг палатки все рос. Откапывать ее было бесполезно, а переносить на другое место слишком рискованно. К тому же сугроб защищал ее от ветра и помогал сохранять внутри кое-какое тепло.

Под вечер мы вернулись в палатку. Ночь решили спать по очереди. Бодрствующий должен следить за поведением льда хотя бы возле палатки.

Возникает вполне уместный вопрос: почему в такую непогодь мы оказались на морских льдах вместо того, чтобы сидеть в своем теплом домике?

Постараюсь ответить. Только вот руки коченеют. Их часто приходится подносить к шипящему примусу или прятать за пазуху, иначе пальцы отказываются держать карандаш. Сам я хорошо укутан в олений мех, ноги защищены спальным мешком. Буря попрежнему гудит, и, по всем признакам, хватит времени на подробный рассказ. Трещина в районе палатки пока не расходится, толчков льда не чувствуется. Это дает некоторое право думать, что наш лагерь продолжает оставаться на неподвижных прибрежных льдах.

Мы недавно сделали вылазку из палатки, но вокруг был ревущий мрак, и мы ничего не увидели. После ужина Журавлев залез в спальный мешок и немедленно заснул. Кроме гула бури, ничто сейчас не нарушает покоя. Можно неторопливо вести рассказ. Это поможет мне скоротать часы ночного дежурства.

…Вторая полярная ночь кончилась. В конце ее, как и в прошлом году, прошла полоса сильных метелей. Мы было потеряли надежду своевременно увидеть долгожданный восход солнца. Но Арктика все же не лишила нас такого удовольствия.

К вечеру 20 февраля очередная метель стихла, налетевшая вслед за ней полоса тумана быстро рассеялась, и на небе остались только редкие клочья высоких облаков. Всю ночь горело яркое полярное сияние. Даже утром 21-го на небе то и дело появлялись и исчезали то маленькие, еле заметные, то огромные и яркие пятна малинового цвета. Потом начался рассвет. Южная часть небосвода постепенно стала окрашиваться в медно-зеленый цвет.

После завтрака мы уже не возвращались в домик. К полудню, чтобы как-нибудь разрядить нарастающее нетерпение, затеяли стрельбу в цель. К этому времени над горизонтом легла розовая полоса. Она медленно, но беспрерывно разгоралась. Отрываясь от стрельбы, мы следили за небом. В раскраске горизонта начали появляться оранжевые тона. Они делались все ярче, охватывали своим пламенем все больший сектор небосклона. Потянул ветерок. Заснеженные льды закурились поземкой. Над густыми фиолетовыми тенями, лежавшими на льдах, снежная пыль казалась розовым туманом. Сквозь эту дымку было видно, как на фоне багровой зари вырос высокий огненный столб, потом из его основания брызнули настоящие солнечные лучи и, наконец, показался край самого солнца. В полдень оно вышло полностью.

Брызнули первые лучи солнца. Кончилась четырехмесячная ночь.

Мы стояли и, не отрываясь, смотрели на огненный диск. В нашем взгляде сливались многие чувства: тоска по солнцу и людям, по светлой родине, по весне, по шумной Москве, по лесам, по всему знакомому и дорогому с первых дней детства. Казалось, что где-то в глубине сердца таился дружеский упрек солнцу за то, что оно пряталось от нас целых четыре месяца.

Солнце скоро исчезло за горизонтом. Но огненный столб напоминал, что завтра мы вновь увидим багряный диск.

При свете солнца мы успели заметить, что наши лица стали бледнее, чем четыре месяца назад: загар с кожи сошел.

Этим собственно и исчерпывались все перемены, происшедшие с нами за вторую полярную ночь. Эта ночь, как и первая, прошла благополучно, даже легче, потому что мы испытывали меньшее напряжение. Все мы были здоровы, полны сил и воли, готовы к новым походам.

С появлением солнца мы намечали продолжение исследовательских работ.

В прошлом году была выполнена самая трудная часть этой работы. Ночные поездки и особенно последний маршрут, вторую половину которого мы шли по пояс в ледяной воде, потребовали от нас предельного напряжения сил и полного использования скромных средств, имевшихся в нашем распоряжении.

Все же и в новом сезоне предстоит очень серьезная работа. Надо исследовать и положить на карту острова Большевик и Пионер. По нашим расчетам, они составляют третью часть всей Северной Земли. Остров Пионер, расположенный совсем близко к нашей базе, не вызывает особого беспокойства. Но работа на острове Большевик обещает быть значительно труднее. Ближайшая точка его отстоит от базы экспедиции почти на 300 километров. Это и осложняет план его исследования. Маршрут вокруг острова, включая путь к нему и обратную дорогу, должен составить от 1100 до 1250 километров. Как и в предыдущий сезон, мы не можем сразу поднять необходимое снаряжение и продукты на весь поход. Рассчитывать же на попутную охоту — значит безрассудно рисковать успехом работы. Охота может быть и обильной и скудной. Это нас совсем не устраивает. Надо действовать наверняка, насколько позволяют наши силы и возможности. Для этого мы должны воспользоваться опытом минувшего года, то-есть создать продовольственные депо на будущем маршруте.