В. Васильев - Два года в тундре

За ночь все тепло выдуло, но Автоном предусмотрительно подготовил растопку и сухие дрова; через минуту огонь затрещал в печке, быстро наполняя теплом маленькое помещение. Большим каюрским ножом накололи льду в чайник и котелок. Пока грелся чай, путники собрали дрова. В сенях на вбитых в стену деревянных гвоздях висела связка юколы и несколько штук свежих чиров. Автоном объяснил, что устьбельские охотники, повидимому, поехали промышлять пушнину на Луковую протоку и оставили запас корма на обратный путь. Перед отъездом залили огонь в печке и плотно закрыли дверь поварни.

Автоном решил спрямить дорогу через Волок и, минуя следующую поварню, добраться сразу до Оленсовхоза. Перед вечером выехали на реку, покрытую настолько плотными застругами снега, что даже груженая нарта не оставляла на них никаких следов. В бинокль можно было рассмотреть постройки Оленсовхоза. Собаки насторожили уши, беспокоились, поводили носами и внимательно всматривались в даль.

— Оленя чувствуют: должно быть, подкочевали чукчи, — объяснил Автоном.

Каюр оказался прав: ниже по реке стали попадаться многочисленные оленьи следы. Собаки, опустив головы, обнюхивали снег и все ускоряли свой бег. Автоном показал остолом па склон сопки, где двигались едва различимые отдельные черные точки. Вдруг передняя нарта остановилась.

— Смотри, не упусти собачек, олени близко, — предупредил Автоном.

Поехали дальше. Собаки были настолько возбуждены, что их приходилось постоянно сдерживать. Пружиня на полозьях, нарта неслась, как ветер.

Предусмотрительный каюр передал Гриншпуну толстую палку, чтобы помогать тормозить. Нарту бросало из стороны в сторону, и по напряженной фигуре Гриншпуна было видно, что ему стоило большого труда удерживаться на сидении. Меньшикову, который ехал один, было еще труднее сдерживать собак, и скоро его передовик поравнялся с передней нартой. Боясь, что возбужденные псы сцепятся, Меньшиков отвернул своих собак в сторону. К несчастью, в этот момент на реку выбежал отбившийся от табуна олень. Собаки взвыли и бросились к нему. Положение было критическое, — остановить нарты не было уже никакой возможности.

Олень, широко разбрасывая ноги, мчался вдоль берега, но расстояние между ним и собаками быстро сокращалось. Меньшиков решился, на последнюю меру: выдернув остол, перегнулся через нарту, заснул его между копыльями и, держалась одной рукой за дугу, а другой за остол, дернулся всем туловищем в сторону и опрокинул нарту. Остол глубоко вошел в снег и тормозил без особых усилий, но нужно было ни в коем случае не выпустить дугу и не дать ему выскочить. Сделать это, волочась с боку нарты, было нелегко. Через сто-полтораста метров выбившиеся из сил собаки все же остановились. Мимо вихрем пронеслась нарта Автонома, с которой, как-то странно взмахнув руками, отлетел в сторону Гриншпун. Оказалось, что Автоном повторил маневр Меньшикова, не предупредив во-время своего спутника.

20 минут бешеной скачки почти наполовину сократили расстояние до Оленсовхоза, куда доехали еще засветло.

Здесь застали председателя окружного оргкомитета и уполномоченного ОГПУ. Представители округа быстро разрешили недоразумения и дали соответствующее распоряжение марковскому оргкомитету. На пятый день путники отправились в обратный путь со старой упряжкой Гриншпуна и вновь купленной для Меньшикова. В Марково Гриншпун и Меньшиков приехали на третий день поздно вечером.

Началась монотонная зимовочная жизнь. Длинные вечера проводили при тусклом свете лампы. В клубе готовилась постановка к празднованию дня Красной армии и Международного дня работницы. Поток грузов медленно шел из Крепости через Марково в Еропол для туземной ярмарки. В район выехали уполномоченные проводить выборы местных советов и делегатов на 1-й районный съезд, который предполагалось провести в середине марта в поселке Еропол перед туземной ярмаркой.

Старшины катеров недаром так спешили увести караваи с Тараукова переката. До шуги действительно оставались считаные дни, и отряд Скляра с трудом успел добраться до Усть-Белой. На 5-тонный кунгас, который моторист Карпенок пригнал из Крепости, поставили мачту и соорудили парус из брезента. В качестве гребцов подготовили трех марковцев, один из которых, Василий Дьячков, сделал весла из пойл.

— Ну и весла, по ним, как по сходням, ходить можно. Каково же ими грести будет? — заметили товарищи Дьячкова.